Он ошарашенно глядел на подругу и не узнавал ее. Она никогда не была такой. С грустью подумалось, что им обоим будет очень неприятно вспоминать потом этот разговор. Ей будет стыдно... А может, она его даже возненавидит, потому что ничего обнадеживающего он ей, увы, не скажет. Вот уже несколько недель, как он думает о Лене, и только сейчас нашел силы признаться самому себе, что влюбился, как мальчик. И положение его еще более безнадежное, чем у Марины, - та хоть может не стыдиться своей любви, а ему стыдно, и Лене он никогда в жизни ни о чем не скажет. Какие могут быть признания, если она носит под сердцем его внука? Все это проносилось в его сознании, а Марина между тем продолжала говорить:
- Я сегодня с самого утра думала и решила - все скажу! Я чувствую, что все возможно - если хочешь, я могу переехать к тебе, а Лене мы снимем квартиру, или, если хочешь, будем жить тут, а она пусть остается в особняке. Мы будем работать, как семья, вместе, складно, - продолжала подруга растолковывать свою безумную идею, и Илья, не выдержав, оборвал ее:
- Марин, Марин, опомнись! Неужели ты сама веришь в это? Мы всю жизнь с тобой дружили, мне даже слух режет, когда ты меня по имени называешь. У нас всегда были дружески-рабочие отношения, но не больше. Я тебя ценю, люблю по-своему, я благодарен судьбе за то, что ты есть в моей жизни. И все, что ты до этого говорила о том, что я состоялся только благодаря тебе, - это все правда! Но... Понимаешь, я больше чем уверен, что, будь у нас с тобой другие отношения, мы разбежались бы через два дня.
- Почему? - спросила она почти жалобно. - Что во мне не так? Чем я плоха?
- Ну что ты, ты не плохая, но... Как бы это сказать... Слишком сильная, слишком властная, что ли...
- Я все поняла, Емельянов, - сухо и язвительно заметила она. - Тебе надо, чтобы перед тобой бегали на задних лапках, смотрели бы тебе в рот и молились бы на тебя, как на икону. Так делает твоя Лена?
- Лена тут ни при чем, - возразил он. - Извини, я не хотел тебя обидеть...
- Лена при чем, еще как при чем! - со слезами в голосе выкрикнула Марина. - Если бы эта сучка не появилась, ты был бы моим, я уверена на сто процентов! И откуда только она взялась? Твой недоносок-сынок и после смерти подложил мне свинью!
Илью с головой захлестнула обида - он никогда не слышал ничего подобного от Марины и даже представить не мог, что она может так говорить о Лене и о сыне - самом важном и самом болезненном для него. В первую минуту захотелось тоже ответить какой-то резкостью, но он сдержался.
