Стил добродушно потрепал Коэна по плечу.
— Давай поднатужимся.
— Ну что, Алекс, — спросил Коэн, — ты хочешь с ними?
Алекс поскреб недельную щетину на подбородке, положил руку Коэну на плечо и отвел его в сторону.
— Послушай, ты становишься занудой, Сэм. Что нам за дело до этих тибетцев? Если они так уж нужны Стилу, то ради Бога! — Он облизнул губу. — Ты понимаешь, что мы уже месяца три не были в Таиланде? Пятипалая Мэри мне слегка поднадоела, а после этого путешествия у нас будет достаточно денег, чтобы трахаться в Бангкоке до конца муссонов. Думай о бабах, и мы прорвемся.
Коэн слегка отстранил руку Алекса.
— У меня дурное предчувствие. Не могу объяснить.
— Ты хочешь плюнуть на Стила и вернуться в Катманду?
— Мы должны сделать то, на что согласились.
Алекс пожал плечами.
— Значит, мы не обращаем внимания на Стила с Элиотом, наслаждаемся горами еще пять недель и возвращаемся в Катманду богатенькими. — Нагнувшись, он стал подбирать голыши, потом встал и запустил их один за другим в реку. — Тебе не нравится Стил, потому что он напоминает тебе о Штатах.
— Кто его знает? — Коэн сжал плечо Алекса и вернулся к Стилу. — Пол и Гоутин пойдут впереди. Ты и Элиот — с тибетцами. Мы с Алексом — сзади.
Пол с Гоутином повели десятерых носильщиков из Чан-Шаня вверх по крутой тропке, Стил и Элиот шли позади с тибетцами и лошадьми. Алекс с Коэном ждали, лежа на краю скалистого обрыва. Алекс вытащил из-под майки кожаную сумку, достал из нее маленькую, изогнутую трубку и полиэтиленовый пакетик. Большим пальцем он затолкал в трубку щепотку ганджи и зажег ее восковой спичкой, которую затем щелчком бросил вниз. Коэн смотрел, как спичка, уменьшаясь, затрепыхалась, как перышко на ветру, и исчезла в несущейся Кали Гандаки. Алекс глубоко вдохнул и передал трубку.
— Помнишь, когда мы в последний раз были в Бангкоке, я встретил ту девицу у Великого Храма в нашу с тобой последнюю ночь?
— Я помню не одну, — хихикнул Коэн.
— Темноволосую, с золотистой грудью?
— Они все были темноволосыми и с золотистой грудью.
— Той ночью мы с ней трахнулись семь раз. — Алекс затянулся еще раз и подождал. — Я бы не прочь жениться на ней.
— Она уже приняла твое предложение?
— У меня было много женщин, Сэм, мы оба с тобой не чувствовали себя в этом отношении обделенными, но эта первая, которая показалась мне безупречной. Тебе знакомо слово «неповторимая»? Как оно бессмысленно!
— Это из-за рекламы; из-за нее слова теряют смысл.
— Так вот, она неповторима в изначальном смысле этого слова тем, что она заставила меня почувствовать. И дело не в том, как она трахалась, а в умиротворении, которое я обрел в себе, в мире. Я провел с ней шестнадцать часов. Ее глаза! Как она смотрела на меня — без боязни и смущения, — как она держала себя… — Алекс потряс головой. — У нее глубокое чувство собственного достоинства: не самомнение, а самоуважение, которого я еще не встречал. После всего, что я испытал, стоит ли возвращаться домой, чтобы жениться на американке? Я хочу жить и быть частью всего мира. Боже, я постоянно думаю о ней, пока иду. Последний раз мне было очень больно, и она сделала все одними губами.
