— Там было много оружия.
— Значит, оно плохое.
— Война была проиграна не из-за оружия. Большая страна напала на маленькую, но храбрую страну, как Китай на Тибет.
Тибетец недоверчиво махнул рукой, вспугнув со стола мух.
— Слишком уж у тебя все просто.
Коэн смотрел, как мухи снова рассаживались на столе.
— Но это правда.
— Ты хочешь взять «вечный снег» за океан в обмен на оружие?
— Хоу.
— У горного можжевельника много листьев. — Тибетец повертел свою чашку, его болезненно-тонкие ногти были в пятнах смолы. — Я только листик на дереве можжевельника в Гималаях. А не само дерево. А дерево — еще не гора. — Встав, он поправил на поясе длинный нож. — Вскоре я приду сюда, в «Глоб».
— Завтра слишком поздно.
— Вы, чужестранцы, не понимаете, что такое время.
— Нам надо договориться сейчас.
— Я буду говорить теперь с можжевельником. На нашем языке его имя означает «Бессмертный». Хочешь знать почему?
— Нет.
— Он был еще мальчиком, когда китайцы перерезали ему горло на Гунтхангле, на перевале Хай Плейнз. Но его кровь осталась в нем. Еще два раза его пытались убить пулями. Тем не менее он жив, а те, кто был против него, мертвы. С ним лучше быть откровенным.
— Не бойся.
— Бояться надо не мне, а тебе. — Тибетец шагнул за дверь, отодвинув шкуру и впустив в хижину солнечный свет и городской шум.
Коэн расплатился и, осторожно выглянув, внимательно осмотрел улицу. В многоголосой и разношерстной толпе он не заметил ничего подозрительного. Его внимание привлек резной балкон над расположенным по соседству магазинчиком; он заплатил хозяину десять рупий, чтобы тот пустил его посидеть там на теплом солнце, откуда он мог наблюдать за улицей, оставаясь незамеченным. «Да, если бы мы остались в Париже, Сильвия была бы жива. И Алекс, и Гоутин. Почему мне всегда чего-то не хватает?» Он положил голову на руки и вскоре задремал, то и дело просыпаясь, чтобы взглянуть на улицу.
Послышались шаги, и рядом с ним кто-то остановился. Он увидел кожаные ботинки, отделанные голубыми бусинами, выше — потертые джинсы, на поясе висел нож с костяной рукояткой. На кожаную рубашку спускались длинные косы с вплетенными в них разноцветными ленточками и украшенные бусинками. Сверху, в ореоле неба, на него смотрело хищное лицо.
Человек опустился на корточки, высокий тибетец стоял позади. «Бессмертный» был старше, с более узким лицом и глазами, почти скрытыми под черными бровями. Присев, он приподнял подбородок, открывая блестящий шрам на шее шириной с палец, протянувшийся от уха до уха.
