— Алекса и Гоутина они застрелили тут же…
— Как он умер?
— Мгновенно. Его тело упало в реку.
— А потом?
— Мы с Полом забрались на стену каньона и разделились. Он пошел вверх через горы к Торунгце.
— В той долине много тибетцев. — Поднявшись, Фу Дордже скрылся за занавеской.
Коэн снял очки и потер оставленный ими след на переносице. Фу Дордже вернулся.
— Моя семья поедет в деревню. Мы расскажем все жене Гоутина. Потом мы найдем Стила.
— Раньше я его найду, — покачал головой Коэн.
Фу Дордже взял его за руку.
— Ты здесь уже два года, ты стал нашим кровным братом. Ты не похож на других белых, которым мы носим кислород, палатки, еду, обувь и флаги, чтобы они устанавливали их на Вершине Мира. Ты не из тех, кто, взойдя с нашей помощью на гору, гордится только своей победой, хотя это возможно только благодаря нам. Ты танцевал на наших свадьбах и ходил в горы, как шерпа. Ты, так же как и многие из нас, говоришь на непали, и нам не обязательно говорить с тобой на нашем плохом английском. Но сейчас тебе лучше уехать из Гималаев домой.
— Я подожду здесь Стила и Пола.
Коэн надел очки и на какое-то мгновение его взгляд задержался на желто-коричневой стене, на которой рядом с красной холщовой сумкой висела кукри.
— А что, если тебе пойти к гуркхи?
— Бессмысленно. Я видел у Стила пропуск до Мустанга, пропуск, который невозможно достать. Он скажет, что мы попытались его ограбить и что мы убили Элиота. Стил — американец, достаточно влиятельный, чтобы раздобыть такой пропуск. Бомба и оружие тоже американские.
— А твои люди?
— Я сейчас пойду к ним.
— Я не хочу, чтобы твои люди наказывали Стила.
Фу Дордже откинулся назад.
— Стил лишь крупица снега на Аннапурне; я убью его за то, что он убил моего брата. Но он не туча, посылающая снег.
— Он может рассказать нам.
— Расскажет, если знает и если мы будем убивать его медленно. — Фу Дордже наклонился перешнуровать ботинки из грубой кожи. — А Пол?
— Если он жив, то доберется до Катманду дня через два.
Фу Дордже встал.
— Я должен собрать семью оплакивать моего брата. — Он вновь посмотрел на Коэна. — Это вся твоя одежда? А ботинки?
— Все наши вещи остались у носильщиков и где теперь — неизвестно. Эту накидку мне дал один одноглазый старик, благодаря которому мы за одну ночь преодолели трехдневный путь.
— Это четри.
— Хоу.
— Нельзя доверять людям из долины.
— Он с гор.
Он быстро прошел по задымленным улочкам, увешанным ярким тряпьем и загаженным человеческими испражнениями, за которые отчаянно дрались собаки, и вышел на широкий бульвар, заполненный мотоциклами, рикшами, грузовиками и автобусами. Впереди за деревьями, поникшими от жары и пыли, показались величественные ворота американского посольства, охраняемые двумя морскими пехотинцами. Он замедлил шаг. «Что я смогу сказать на своем родном языке своим соотечественникам? Как я смогу объяснить то, что с нами случилось?»
