«Мертв — и сам того не понимаю», — задыхаясь, повторял он снова и снова, пока слова, как удары метронома, не зазвучали в ритм с его шагами, с его бегом по каменистым холмам.
Он ничего не видел при свете звезд, ничего не слышал сквозь шум стучавшей в висках крови. «Голову вниз, ладони на колени, вдох, выдох, вдох, выдох. Не обращай внимания на усталость, только вперед, не обращай внимания на боль, еще один шаг! Потом еще и еще один». Подняв голову и думая только о следующем шаге, он, спотыкаясь, продолжал бежать до тех пор, пока его дыхание не стало глубже, и в состоянии какой-то отрешенности от полного изнеможения он размеренно побежал на юг под холодным светом звезд.
Спустя несколько часов он остановился на обрыве над террасами рисовых полей, не видя ничего вокруг себя. Он побежал дальше медленнее, но все так же размеренно, полуночный воздух пронзал легкие, все мысли растворились в пульсирующей боли ног, рук и груди, и мысль-заклинание «я мертв и не понимаю, я мертв и не понимаю» было единственным, что он осознавал. Миль через десять он обогнул деревню, где, почуяв его, лениво залаяла собака. За деревней он напился прохладной воды на рисовом поле и свернул на юго-восток по бычьей тропе, идущей у подножия Гималаев к крутому горному хребту над каньоном Мристи Кхола.
Первый бледно-рубиновый свет зари окрасил восточные вершины гор, когда он, забравшись на четверть мили вверх по склону, добрался до кустов можжевельника, растущего из трещин в скале, и упал. Через несколько минут он очнулся и оглядел терпко пахнущие кусты в надежде увидеть Алекса, Пола и других, мирно храпящих рядом с ним в тесной, вонючей, сложенной из навоза бутти на обочине дороги.
Он протянул руку в темноту, чтобы успокоить Алекса. «Уходи дальше. Я всегда говорил тебе, чтобы ты уходил дальше». На мгновение возникла знакомая картина. Вот Алекс бежит с мячом по полю, обходя защитника и устремляясь к воротам. Его длинные быстрые ноги словно летят над подстриженной травой. Коэн видит его сквозь мелькание шлемов и взмахи рук, сильно и невероятно далеко бросает мяч, который, описав дугу на фоне позднего полуденного солнца, как по волшебству, падает в расставленные руки Алекса. «А теперь ты так далеко, что мне ни за что не найти тебя. Очень далеко. На краю света. Даже еще дальше. Птицы, трава, смех ребенка, любовь женщины — все ушло от тебя. Тебя, чуда Вселенной, больше нет. Они убили тебя. Они убьют всех нас».
