Для службы в комиссии Гитлер был забран из его батальона, который был в процессе роспуска, и 19 мая 1919 года переведён в часть, непосредственно приданную штабу Второго пехотного полка. Таким образом, побуждаемый большей частью приспособленчеством, Гитлер умудрился ухватиться за ещё один спасительный канат внутри преобразуемой армии.
Он теперь доносил на своих собственных полковых товарищей. В показаниях, данных комиссии, Гитлер, например, указывал на то, что Йозеф Зайхс, его предшественник в роли доверенного лица (Vertrauensmann) от его роты, а также Георг Дуффер, прежний председатель Совета демобилизационного батальона, вербовали солдат полка присоединиться к Красной Армии. «Дуффер был самым скверным и наиболее радикальным подстрекателем», — заявит Гитлер, давая показания 23 мая в судебном разбирательстве, инициированном комиссией, в которой он сам служил. «Он постоянно занимался пропагандой в пользу Советской республики; на официальных собраниях полка он всегда занимал наиболее радикальную позицию и приводил доводы в пользу диктатуры пролетариата». Он уточнял: «Несомненно то, что в результате пропагандистской активности со стороны Дуффера и батальонного советника Зайхса отдельные части полка вступили в Красную Армию. В результате его подстрекательских речей против проправительственных войск, которыми он докучал вплоть до 7 мая, солдаты полка присоединились к первопроходцам враждебности к правительственным частям».
Превращение Гитлера в перебежчика далеко не было уникальным явлением. В действительности, всё это время Мюнхен был полон перебежчиков. Например, некоторые из прежних членов Красной Армии присоединились к Добровольческим корпусам.
Как только Гитлер вступил в комиссию, он начал переделывать своё прошлое в предшествующие полгода. Множеством искусных и не столь искусных способов он начал создавать свой фиктивный образ в русле той истории своего возникновения, которую он теперь желал рассказывать: что он всегда стоял в оппозиции к следовавшим друг за другом революционным режимам. Попытку Гитлера переписать историю своего соучастия в революционном Мюнхене следует рассматривать, как ранний знак его последующей способности постоянно заново изобретать свой образ, переписывая свое собственное прошлое. Например, он станет рассказывать одному из своих начальников, что после своего возвращения из Траунштайна (т. е. во время убийства Айснера) он искал работу вне армии. Другими словами, он подразумевал, что пытался найти возможность не служить революционному правительству. Однако поскольку похоже, что он не использовал время, предоставленное солдатам в его демобилизационной части для поисков другой работы, это представляется своекорыстной ложью, созданной для поддержки его заявления в послереволюционный период, что он никогда не был запятнан более радикальными воплощениями баварской революции.
