Ответ состоит в степени левизны. Солдаты в Мюнхене колебались между поддержкой умеренных левых, то есть СДПГ, и радикальных левых в их различных инкарнациях, но не между левой и правой идеологиями. В конце концов, более 90 процентов солдат в воинской части Гитлера голосовали либо за умеренных, либо за радикальных левых в январских выборах в Баварии. Это не обязательно означает, что Гитлер откровенно высказывался в поддержку революции; только то, что если бы он сказал что-то против революции даже в умеренном виде, то тем самым он уничтожил бы свои шансы на избрание. Вкратце, какими бы не были его внутренние мысли, Гитлера воспринимали как поддерживающего по меньшей мере умеренные левые идеи.
Большинство солдат из резервной части Гитлера, сопротивлявшиеся демобилизации и служившие с ним в Траунштайне и в других местах, не были известны своим рвением служить и возглавлять. Поэтому весьма непохоже, чтобы планка требований для кандидатов, которых они хотели избрать, чтобы не заниматься самим этими делами, была очень высокой. Это создало окно возможностей для Гитлера. Даже с низко установленной планкой требований трудно себе представить, что они могли бы голосовать за откровенного правого кандидата на эту должность.
Контекст выборов Гитлера в качестве доверенного лица сильно наводит на мысль, что его решение баллотироваться на должность, когда в прошлом он не интересовался лидерством, было продиктовано целесообразностью и приспособленчеством с его стороны. Но теперь, когда у него была его первая лидерская должность, ему представилась возможность научиться работе, что в свою очередь дало ему возможность понять, что у него действительно имеется потенциал лидера. В разговорах с некоторыми из своих близких товарищей по первым годам нацистской партии Гитлер раскрыл, что он совершенно ничего не знал о своём таланте лидерства до весны 1919 года. Он определённо не признавал позже своей роли в качестве доверенного лица. Предпочтительнее он приукрасил своё пробуждение как лидера в фантастическом повествовании о том, как предположительно бросил вызов радикальным революционерам в гостинице на своём пути обратно из Траунштайна в Мюнхен. Этот рассказ кем-то был передан Конраду Хайдену. Как этот социал-демократический журналист изложил эпизод в своей биографии Гитлера, написанной в эмиграции, Гитлер «взобрался на стол, переполненный страстью, едва осознавая, что он делает — и неожиданно обнаружил, что может говорить».
