деньги, автомобили и оружие рейхсвера. Вскоре Гитлер и Рем станут обращаться друг к другу с фамильярным «ты», и Гитлер станет частым посетителем в семье Рема, который будет нередко приглашать его на ужин. В феврале будущий заместитель председателя
NSDAP Оскар Кёрнер вступил в партию после прослушанной речи Гитлера. Подобно Эмилю Морису Кёрнер был ещё одним протестантом не из Верхней Баварии, проживавшим в Мюнхене, где у него был магазин игрушек. Родившийся в Силезии на немецко-польской границе, будущий заместитель вождя партии сделал столицу Баварии своим домом с конца войны.
Даже хотя действия Дрекслера и Гитлера после изгнания Харрера начали приносить плоды довольно быстро, у них двоих не было намерения только лишь постепенно выстраивать профиль партии и набирать новых членов партии по одному за раз. Вместо этого они хотели выйти на публику с парадного входа. С этой целью исполнительный комитет написал новую программу и рискнул на 24 февраля 1920 года снять Festsaal («Зал празднований»), самое большое место для собраний в Hofbrauhaus («Хофбройхаус») — самом известном пивном зале Мюнхена. Попытка заполнить зал, который мог вместить до двух тысяч человек, была огромным риском для партии, собрания которой привлекали несколько десятков человек менее чем полгода тому назад.
Плакаты, объявляющие о событии, начали появляться за пять или шесть дней заранее. Это было в первый раз, когда DAP вывешивала плакаты в Мюнхене. Тем временем Дрекслер и Гитлер пребывали в нервном ожидании, принесёт ли плоды их авантюра. В Mein Kampf Гитлер размышлял о риске, который предприняла партия: «У меня в то время была только одна забота: будет ли зал наполнен, или нам придётся говорить перед пустым залом?» Он добавлял: «Я с нетерпением ожидал того вечера». И тем не менее объявления сработали, как сообщал Гитлер: «В 7:30 произошло открытие. В 7:15 я вошёл в банкетный зал Hofbrauhaus на Platzl в Мюнхене, и моё сердце чуть не взорвалось от радости. Огромное помещение, ибо оно тогда казалось мне таким, было переполнено людьми, плечо к плечу, числом почти две тысячи. И сверх того, пришли все те люди, к которым мы хотели обращаться».
В Mein Kampf Гитлер выставит это так, как будто зал наполняло чувство предвкушения того, что за вид примет новая программа партии. Он только вскользь отметил, что перед ним к аудитории обращался другой оратор, даже не приводя имя этого оратора. Но это как раз был тот оратор, кто привлёк толпы, нежели чем любопытство о партийной платформе
