«Помните, — предостерегал он их, — Польша строится не на двадцать лет».
Объявив в марте 1919 года всеобщую воинскую повинность, маршал Пилсудский всерьез занялся созданием вооруженных сил. Убежденный, что Польша, зажатая между Россией и Германией, должна быть сильной, он стремился создать федеральную Польско-Литовскую республику в союзе с Украиной и другими малыми нациями. Этот план оказался под угрозой, когда Советы воспользовались неразберихой в Европе для того, чтобы присоединить новые территории к своей коммунистической империи. В апреле Пилсудский отправил войска отобрать у Советов Вильну, свой любимый родной город, древнюю столицу Литвы. Почти не встречая сопротивления, польская армия продолжала движение на восток, взяв в течение лета 1919 года Минск и другие большие города, разжигая то, что получило затем название польско-советской войны.
К концу года Корчак в чине майора был призван в новую польскую армию. Вновь начались прощания, но на этот раз ему хотя бы не пришлось ехать дальше госпиталя для инфекционных больных в Лодзи, промышленном городе к юго-западу от Варшавы. А вскоре его перевели в такой же госпиталь в Варшаве.
Всякий раз, покидая госпиталь, чтобы вернуться к себе или навестить мать и своих сирот, Корчак тщательно мылся и переодевался. Но как-то под вечер, уступив настояниям родных больного лейтенанта, утверждавших, что их необоснованно подвергли карантину вместе с ним, он подписал освобождавший их документ, а сам не принял необходимые меры предосторожности.
Через пару дней, когда Корчак проснулся, у него двоилось в глазах. Он взглянул на стол и увидел два стола, две лампы, два стула. Он был мокрым от испарины. Его тело горело в лихорадке. Голова разламывалась. Он хорошо знал эти симптомы. Тиф. Родные лейтенанта, видимо, все-таки были носителями инфекции. Мать Корчака настояла, чтобы его перевезли к ней и она бы могла за ним ухаживать. Долгие дни он пролежал в бреду, не зная, что его мать заразилась от него. Она умерла прежде, чем он пришел в себя. Последние ее слова были просьбой, чтобы ее гроб вынесли через черный ход, не побеспокоив сына.
Узнав о смерти матери, Корчак чуть с ума не сошел от горя. Он чувствовал, что убил ее. Не преднамеренно, по небрежности. Его отец был прав: он «дурак и недотепа». Только на этот раз невинной жертвой стала его мать. Хэвлок Эллис, чья мать умерла от скарлатины при сходных обстоятельствах, нашел утешение в мысли: «Она не пожелала бы себе более счастливого конца — „на посту“, как она и хотела, выхаживая своего ребенка». Но хотя о матери Корчака можно было сказать то же самое, он был на грани самоубийства, он вновь взвешивал этот исход.
