и деревянную пиалу, осторожно поставили все это у ног Пегого.
Ардана будто бы продолжают держать на руках — он выше всех, он видит далеко-далеко… И все знакомое вокруг. С севера от ветров защищает их пятигорбая гора Тарята, напоминающая своими очертаниями лежащую корову. Сейчас она в золотисто-розовых бликах от заходящего солнца. По небу плывут легкие, тоже подсвеченные розовым и желтым облака. Листва берез, окружающих их деревню, кажется темной. Это родная земля! Ей он принес победу! Он и Пегий… И потому Ардан сейчас как на крыльях.
Старик подозвал к себе Ардана с отцом… Ардану велено было держать коня за повод, отцу же следовало открыть туесок и до краев наполнить пиалу вином.
Старик Балта принял пиалу в руки, посмотрел на все четыре стороны света и, макая кончик безымянного пальца в тарасун, легонькими щелчками опрыснул коня. Теперь содержимое пиалы должен был выпить наездник-победитель, но, поскольку несовершеннолетним пить нельзя, пиала снова была отдана его отцу. Тот, с удовольствием исполнив эту почетную обязанность, опять наклонил туесок, наполнил посудину до краев, с поклоном вернул ее старику…
Ардан зачарованно смотрел во все глаза. Никогда прежде не видел он, как по старинному обычаю воздается хвала коню.
Балта между тем быстро-быстро бормотал что-то под нос, лишь отдельные слова да обрывки фраз можно было различить: «Несравнен конь по имени Пегий, звенеть счастью на его подковах», «Пусть всегда будет послушен ему табун, пусть молодые кобылицы охотно станут подпускать его к себе, и тогда у нас появятся новые кони, столь же сильные и несравненные». Выпив вино, старик подбросил пиалу высоко вверх. Кружась, она медленно падала на землю, и все следили: как упадет?
Опустилась пиала вниз дном. Люди оживленно зашумели, поздравляя друг друга: знак добрый!
Каждый взрослый — по кругу — пил из этой пиалы тарасун, пока снова она не вернулась к Балте. Старик, внимательно оглядев всех, подошел к Ардану, произнес:
— Равно поделившему со скакуном победу — слава мальчику! Пусть они вместе приумножают славу нашего колхоза на всех сур-харбанах! За это мой духаряан[4].
Люди кричали:
— Правильно!..
— Пусть так и будет!
— Ай да наш Ардан!..
Балта почтительно вложил пиалу в руки деревенского старейшины — такого глубокого старика, что он уже не мог двигаться без посторонней помощи, его согнуло дугой, как дерево ураганом. Однако глаза старца видели зорко, смотрели ясно и мудро. Он тоже побрызгал из пиалы на четыре стороны, невесомой ладошкой прикоснулся к голове Ардана, еле слышно сказал, будто это летний ветерок прошелестел:
