— Мальчишка ж!
— Это волки… Он что мог?!
— Доверили табун школьнику…
— А ты сам возьмись — паси!
— Ардан благодарности заслуживает…
— В отца мальчик!
— Сейчас волки такие — ничем не отпугнешь!
— Жалко Пегого, а что делать?..
Яабагшан грохнул кулаком по столу:
— Прекратить базар!
И, выждав, когда голоса смолкли, поднялся с места, оправил на животе широкий командирский ремень с поблескивающей пряжкой, одернул синюю диагоналевую гимнастерку, стал говорить, озабоченно и вкрадчиво:
— Удивляюсь, товарищи, вашей несознательности и недисциплинированности. Там война идет… — Яабагшан ткнул пальцем через плечо. — А когда война идет — с каждого спрос особый. Не мы спросим — с нас спросят. Это куда жеребец девался… где он? Волки сожрали? А не сами ли съели, а?.. И хватит разговорчиков, ясно! Если Ардан несовершеннолетний, он все равно член колхозной семьи. Стоимость жеребца обязана возместить Сэсэг. Приведет на скотный двор свою корову — это и будет возмещением убытка, нанесенного колхозу… Так что — заносим в протокол!
— Неправильно! — вскочил со стула бессменный член правления конюх Намсарай. — Ты нам в глаза войной не тычь. Не хуже тебя знаем про нее. У каждого сыновья да братья на фронте… Но что от волков погиб Пегий — тоже все знаем. Разве мальчишка тут виноват? Вину на себе, на всех нас ищи… Кто настаивал, чтоб Ардан работал табунщиком? Ты настаивал!..
— Не помню… малец сам просился.
— Легко забываешь, Яабагшан! А, между прочим, Ардан — сын фронтовика.
Яабагшан снова стукнул кулаком по столу:
— Хватит!
— Нечего стучать!..
— Вредную линию гнешь, Намсарай!
— Я справедливо…
— Как бы не спохватился после… понял?
— Не пугай — пуганые!
— Вопрос считаем решенным, — сказал Яабагшан, отвернувшись от Намсарая, показывая тем самым, что слушать его не намерен. — Члены правления за то, чтобы возмещение убытка возложить на Сэсэг…
Все молчали, понурив головы.
— Записываем…
— Позвольте, я скажу! — раздался звонкий голос от стены, с задних мест.
Яабагшан, разумеется, сразу узнал, кто это, но буркнул:
— Что за женщина? По какому праву…
— Это Дарима Бадуевна… пусть говорит!
Опять люди встрепенулись; оглядываясь на учительницу, одобрительно загудели:
— Пожалуйста, Дарима Бадуевна…
— Просим!
— Ну-ка, по-вашему, как будет?
Лишь Яабагшан, насупившись, сердито заметил:
— Какая надобность… болтовню разводить! Раз учительница — ваше дело детей учить. Иль тут сопливые детишки сидят, нуждающиеся в подсказке?! Да?
— Здесь, конечно, не дети, — вроде бы спокойно отозвалась Дарима Бадуевна, но всем заметно было — волнуется. — Однако взрослые решают судьбу ребенка, моего ученика к тому ж, — вправе ли я промолчать? И, признаюсь, удивлена, не понять мне пока, товарищ председатель, откуда в вас это… даже не знаю, как назвать… жестокость?.. Слепота?..
