Раздался стук в дверь, и мне сказали, что бачок с кипятком стоит в коридоре. Я не брила Парня с самой Александрии и решила наконец-то этим заняться. Вскочила на ноги, живо умылась и оделась, проложила полотенце между его головой и подушкой, намылила ему лицо. Оказалось, это гораздо легче делать, когда он лежит наоборот. Он молчал и не открывал глаз, но я знала, что ему приятно, ведь он терпеть не может бриться сам. Соскоблив щетину, я напомнила ему, что сегодня отправляется пароход в Глазго через Лисабон и Ливерпуль, что на нем плывет мистер Астли и что он предлагал заказать нам каюту. Все еще не открывая глаз, Парень сказал:
— Мы отправляемся в Париж через Марсель.
— Но почему, Данкан?
— Раз даже такая ворюга-шлюха, как ты, не хочет выйти за меня замуж, только Париж и остается. Отвези меня туда. Передай меня с рук на руки мидинеткам[20] и зеленой малютке-фее, а там выходи за кого хочешь — хоть за англичанина, хоть за американца, хоть, ха-ха, за грязного русского.
Парень стал намного веселей с тех пор, как решил, что из нас двоих исчадие ада не он, а скорее уж я. Я сказала:
— Но Данкан, нам не на что будет жить в Париже. Денег у меня только на обратный путь.
Это была неправда. Твои деньги, Бог, все еще под подкладкой моего дорожного жакета, но я чувствовала, что самым милосердным способом избавиться от Парня (который теперь о парьбе и слышать не хочет) будет вернуть его к матери. Он сказал:
— Тогда я останусь в Гибралтаре, пока не продам свои последние облигации «консолидированной ренты»; и знай, женщина, ты никогда больше не украдешь и не выманишь у меня ни пенса — всё буду при себе держать. Если тебя так заботят деньги, лучше расставайся со мной сегодня же и возвращайся в Британию со своим драгоценным Астли.
Эта мысль мне понравилась, но я не могла бросить Парня одного в такой дали от дома. Я ничего не знаю о мидинетках и зеленой малютке-фее, но если они будут к нему добры, пусть поживет с ними в Париже, а я вернусь в Глазго одна.
Как обычно, он захотел, чтобы ему принесли чай и тосты в постель. Я пошла в столовую, распорядилась об этом и в последний раз позавтракала с Гарри Астли. Писала ли я тебе, что он вдовец и давно уже догадался, что я не замужем? За яичницей с ветчиной (это британский отель, хотя обслуживают испанцы) я увидела, что он вновь собирается делать предложение, и предотвратила это, сказав, что выйду замуж только за преобразователя мира. Он вздохнул, побарабанил пальцами по скатерти и сказал, что мне следует остерегаться мужчин, которые рассуждают о преобразовании мира — многие используют такие разговоры, чтобы завлекать женщин моего сорта.
