На табличке, прибитой над крыльями, было всего три слова: «bonitas et speciositas».
— Что же ты творишь, — простонал Эдуард, закрывая лицо руками. При ярком свете было видно, что у него бледная кожа, а давно немытые волосы свалялись в колтун.
Я всё смотрел на свет. Может быть, от долгого пребывания в темноте у меня началась галлюцинации, но я почувствовал, что свет становится всё плотнее и плотнее. Через мгновенье я уже стал различать тела, много тел, целиком состоящих из света. Как в метро в час пик люди, наполняя вагон, прижимаются к стенам и дверям, так и эти световые тела всё сильнее и сильнее нажимали на оконное стекло с той стороны. Вот оно уже выгнулось, образовав что-то типа огромной капли всего в нескольких сантиметрах от моего лица.
И за мгновенье до того, как стекло взорвалось сотней крошечных осколков, и руки существ из света сомкнулись на том месте, где я стоял, что-то схватило меня и потащило прочь из квартиры.
Эдуард сидел на ступеньках перед своей дверью. Сейчас он казался ещё грустнее и несчастнее, чем пол-часа назад, когда я впервые его встретил.
— Тебе туда, — он махнул рукой в сторону одного из коридоров, — Он выведет тебя прямиком к Башне, а дальше уже сам.
— А ты? — спросил я. Мне почему-то не хотелось, чтобы этот усталый немолодой уже человек оставался здесь.
— Иди уже. Я здесь навсегда, — ответил он. В тусклом освещении мне показалось, что на его глаза навернулись слёзы.
— Мы поженимся, — твёрдо сказала Лили. Капелька пота текла у неё из-под массивной меховой шапки по виску, потом ниже, чуть задержалась на скуле и упала на обмотанный вокруг шеи шарф.
За последние годы из-за сытой, размеренной жизни и отсутствия физической активности Лили сильно поправилась. Напудренные щёки и второй подбородок нависали над воротником шубы. Ещё Лили стала сильно потеть, особенно в такие моменты, как сейчас — они с подругой Юлей зашли с морозной улицы в тёплый торговый центр. Там на четвёртом этаже находилась столовая, где они регулярно обедали.
— Я так рада! Он уже сделал тебе предложение? — спросила Юля.
Она тоже изменилась, превратившись из худощавой девушки в болезненно тощую женщину. Огромные мутно-голубые глаза довольно жутко смотрелись на лице, больше похожем на обтянутый кожей череп.
— Ещё нет. Но я уверена, — ответила Лили, — я уверена, скоро он это сделает.
Иногда, особенно вечерами, Лили смотрела на себя в зеркало. Что оно видела там? Вместо молодой, стройной и в меру загадочной девушки на неё смотрела уставшая толстая тётка из тех, что лузгают семечки, смотря сериалы, и не снимают шапку и шарф в помещении, маскируя тем самым отросшие корни волос.
