Все это Шанталь выяснила на следующее утро буквально за час до того, как мы отправились в дом Голденбергов. Я же в то утро успел еще побывать и в полиции у Портлэнда Маккормика, тучного чернокожего человека, ведущего расследование по делу об убийстве Дамура. Мы были знакомы много лет, и, узнав, что я занимаюсь этим делом, он от души расхохотался.
Это же надо: арабы наняли еврея.
Я всегда старался держаться подальше от полиции, но на сей раз, учитывая возможный международный характер дела, сам пришел к ним. Словно угадывая мои мысли, Маккормик сказал:
— Это дело, конечно, не для частного детектива. Раз террористические мотивы не исключены, значит, ФБР обязательно ведет свое расследование.
— Пускай. У них и так порядочное досье на меня имеется.
— Догадываюсь. Итак, чем я могу быть тебе полезен, Уайн?
— Меня, конечно, интересует, как идет расследование, но ты мне этого все равно не скажешь, поэтому ответь, есть ли у вас что-нибудь на выкормыша "Эскадрона защиты евреев" Горди Голденберга?
— Откуда тебе известно это имя?
— Этого уж я тебе не скажу. У меня тоже есть свои секреты. Но. уверяю, информация получена совершенно законным образом.
— Сам ты мне ничего не говоришь, но от меня ожидаешь получить информацию. Очень мило.
— Ну ладно. Предположим, что я сам связался с "Эскадроном защиты евреев".
— Счастливчик. А ты знаешь, что Голденберг эмигрировал в Израиль?
— Я знаю и то, что он хорошо владеет приемами рукопашного боя и подрывным делом.
— Что еще?
— Да, пожалуй, и все.
— Похоже, арабы зря деньги на тебя тратят.
— Чем богаты…
Маккормик нахмурился.
— Мы и сами немногим больше тебя знаем.
— ФБР, я смотрю, не очень-то с вами считается. Они по-прежнему принимают вас за людей второго сорта.
Маккормик улыбнулся.
— Мы и сами кое на что способны. Мы занимались Голденбергом и всеми его друзьями из "эскадрона". Впрочем, здесь их осталось совсем немного. Не больше десятка. Да и в Нью-Йорке их сейчас негусто. Большинство смылись в Израиль вслед за рабби Липски… А что касается Голденберга… — Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. — В десять часов вечера накануне убийства он патру-пировал на Фэрфакс-авеню с несколькими друзьями. Он этим и раньше занимался почти каждый вечер. До этого он торчал в религиозной школе — ешиве, так вы ее, кажется, называете? — до шести вечера. По его словам, с шести до десяти он готовился к занятиям, но свидетелей этому нет, и где он готовился, он не говорит. В то утро, когда произошло убийство, он был на борту самолета, летевшего в Тель-Авив.
