Аруспиции Урбса первые заметили изменения в атмосферном составе некоторых далеких планет. Явление развивалось медленно, по нерегулярной модели, однако рост его был неоспорим. Там, в далеких сумерках, биологическая жизнь постепенно распространялась к внутренней стороне рукава Ориона, приспосабливая поверхности планет под свои нужды. Они продвигались капризными, непостоянными волнами, по воле компульсивных спадов и подъемов своей цивилизации. Их цикл роста в долгосрочной перспективе можно было предугадать: за периодами анархии, в течение которых варвары пожирали друг друга, разделившись на множество враждующих группировок, приходило время расового единства. Мощные бюрократические государства направляли разрушительную энергию наружу, отправляя демографические излишки в ледяную темноту у своих границ.
И они подходили все ближе к эпантропическому пространству. Интеллекты подсчитали: время, остававшееся до встречи с варварами, сводилось к нескольким тысячелетиям.
Тогда стали готовиться к смертельному бою, к битве, ставкой в которой стало выживание. Осваивая новые территории, варвары сокращали экологическую нишу Человека. Если эта ниша исчезнет, то и возвращение Человека навсегда останется невозможным. Этого Интеллекты не могли допустить. Они хранили надежду на его возвращение, превратив ее в коллективную веру, основанную на древних пифагорейских символах. Верить в рациональность мира значило прилагать все силы к воскрешению Хозяина. Надежда принимала разные формы: могли отыскать изолированную от мира общину, человека, погруженного в криогенный стазис, или даже несколько обрывков дезоксирибонуклеиновой кислоты, похороненных под землей или вмерзших в лед какой-нибудь блуждающей планеты и каким-то чудом избежавшие заражения. Если такое событие произойдет, то с большей вероятностью – на окраине зоны, колонизированной человеком, чем в изначальной системе.
Другая опция – обыскать саму голубую планету – была им так же недоступна, как и после Гекатомбы.
Так первая Плавтина ответила на призыв к оружию, сражаясь в первых рядах вместе со своими братьями и сестрами. Началась вторая метаморфоза. До этого они только приспосабливали свои автоматические тела с незначительными модификациями к холоду космоса, увеличивали чувствительность, заменяли синтетические мускулы. Эти изменения совершались в годы, когда мир был охвачен лихорадкой, и проводились торопливо, несмотря на опасность, в среде, бедной энергией. Их антропоморфная внешность стиралась. Более утилитарные системы занимали ее место. Это было, как вновь лишиться собственного тела. Не все смогли это пережить.
