Воцарилась тишина, давая каждому возможность поразмыслить о своих словах. Потом Фемистокл вздохнул и заключил, пожав плечами:
– Значит, все решено. Я подчинюсь вашему решению, о Отон, как я всегда это делал. Но я опасаюсь за судьбу своего народа.
– Напротив, – сказал Отон, – пьеса только начинается. И ничто не вечно под звездами. Даже хрупкая структура из углеводорода и металла, которая нас окружает. А теперь оставьте меня одного. Идите, идите! Занимайте казармы, устраивайте ваших собратьев. Мы еще поговорим, когда Корабль будет готов к выходу.
* * *
Внутри башня напоминала кабину какого-нибудь древнего корабля с изначальной планеты. Низкие, удобные кресла, старомодная печь, в которой потрескивал огонь, обещая приятное тепло, – все это резко контрастировало с яростью ливня, который стучал по стеклам, будто путник, желающий скорее зайти. А на столе рядом с чашкой посвистывал странный металлический предмет с носиком. Ския жестом попросила ее налить себе напиток. Разумеется, она не могла сделать этого сама, и Плавтина задрожала при мысли о странном существовании, которое вела Ския – в одиночестве, лишенная тела, с единственной задачей: сделать так, чтобы у другой получилось то, в чем ей самой отказала судьба. Чашка согревала ей руки. Настойка была полупрозрачной, почти золотой, усыпанной крошками разноцветных лепестков, движимых быстрым и таинственным внутренним колебанием, будто миниатюрная вселенная, в которой стремительно разгораются галактики. От нее шел легкий аромат липового цвета.
И тогда древняя рассказала ей все. Она объяснялась точными, простыми фразами, излагала факты без примеси субъективности, поэтому Плавтина ни разу ее не перебила. И, пока она терпеливо слушала, лишь одно слово бесконечно крутилось у нее в голове, лишь одна неоспоримая реальность, тенью нависающая над всей историей. Война.
Ее воспоминания обрывались накануне первого преображения Плавтины, когда та стала Кораблем – сперва маленький, он постепенно становился все крупнее и крупнее. Действия ее мало чем отличались от действий других выживших в Гекатомбе – тех Интеллектов, которые смогли выдержать шок от полной и необратимой гибели Человечества. Едва ли десять тысяч автоматов пустились в Анабасис. Они рыскали по небу в поисках малейшей надежды на возвращение. Это была эпоха страданий и разочарований.
Человеческая цивилизация на последнем этапе своего существования достигла лишь ближайших окрестностей изначальной системы. Следовательно, искать человека в дальнем космосе не было смысла. Звезда Альфа Центавра ознаменовала границу зоны поиска, и Интеллекты основали там базу – сперва временную, а затем и постоянную. Они построили Урбс – город для автоматов, славный памятник былым достижениям их ушедшего создателя.
