Время шло, а людопсам все не надоедало это удивительное зрелище. И вдруг, без всякого предупреждения, пол и перегородки сотрясло глухим ударом, и странное, невыразимое, раздражающее ощущение пронизало их до мозга костей. Они не успели и шагу сделать, как вокруг них вспыхнула проделанная на миг прореха во Вселенной.
Мгновение спустя их уже не было на прежнем месте. Отныне десятки катетофотов отделяли их от прежней жизни.
Эврибиад в задумчивости прошел в помещение, где находились пресловутые онейротроны. Он полагал, что оно будет так или иначе напоминать большой овальный зал, где царила Фотида, однако все оказалось совсем не так.
Единственной мебелью в огромном зале был длинный стол, поставленный так, что сесть можно было только по одну его сторону, лицом к высоким окнам, выходящим на палубу, которые снаружи были не видны. Над каждым креслом к потолку было подвешено что-то вроде бронзового колокола, украшенного геометрическими узорами: механизм онейротронов.
Спиной Эврибиад ощущал внимательные и беспокойные взгляды своих офицеров. Он осмотрел сиденья из дерева и металла, прямые, как стулья, на которые в храмах ставят статуи богов. Здесь стоял запах, неприятный для его собачьего носа; а вернее, хуже – отсутствие всякого запаха. Это место – не для людопсов. Под воздействием онейротронов, подумал Эврибиад, он станет не живым и не мертвым, а чем-то другим. Может быть, ожившей, но бездушной статуей. Его передернуло; он выбрал кресло посредине и опустился в него. Другие устроились вокруг него, попутно наполнив зал шарканьем когтей и скрипом отодвигаемых стульев. В начале ничего не происходило, и кибернет с интересом рассматривал в окне их собственные отражения. Тридцать бравых воинов, сидящих рядом – слишком прямых, слишком спокойных. Некоторые еще в старых кирасах, другие в новых костюмах. Все вместе они представляли собой устрашающий набор клыков и когтей, орду волосатых чудовищ. Свирепые звери, а посреди – он сам, по правую руку от него – Феоместор, а на другом конце стола – Диодорон с горящими от возбуждения глазами, играющий с ножом, словно ребенок. Его придется ограничивать в использовании онейротрона, заметил для себя Эврибиад, ради его же собственного блага.
И машины заработали. Мир снова поменялся, но на сей раз – еще более непостижимо, чем когда гигантское судно отправилось в космос.
* * *
Плоос больше не могла откладывать. Пока это в ее силах, она должна подчинить себе психический субстрат Корабля.
