Он хотел бы, чтобы его голос звучал более уверенно, но не вышло. Теперь его охватил смутный страх.
Он угадал. Отон улыбнулся и кивнул. Но ответить не успел – Фотида перебила его, шагнув вперед:
– Но почему? Мои слуги…
– Ваши текхникокуоны, Фотида, – не воины, – оборвал ее Рутилий.
– Вы научитесь разделять ответственность, – добавил Аттик. – У нас с Рутилием это хорошо получается, правда?
После чего трое ноэмов покатились от смеха, оставив людопсов в недоумении: им показалось, будто над ними славно подшутили. Оба повернулись к Фемистоклу, но тот весь ушел в свои мысли, и выражение его морды было почти печальным. У кибернета возникло впечатление, что Отон с самого начала играл с Фотидой, побудив ее высказать свою просьбу, и что все происходящее здесь развивалось по его плану. Эврибиад не мог этого доказать, и все же сейчас он был в этом уверен.
– Ладно, – сказал колосс, – шутки в сторону. Эврибиад, вы должны осмотреть вашу собственную каюту перед отлетом. Рутилий прекрасно может сам заняться организационной работой. Вы сможете оценить истинный масштаб вашей миссии. Вы вольны организовывать свое войско по вашему усмотрению, как и все на этом Корабле. Но на вашем месте я бы разделил его на три одинаковых отряда.
– Зачем?
– Один будет служить в оружейном отсеке Корабля. Другой будет в постоянной готовности, чтобы вмешаться немедленно, если понадобятся войска.
– А третий?
– А третий, – с усмешкой проговорила Фотида, – будет отдыхать.
Эврибиад почувствовал, как нос и уши у него запылали от стыда из-за того, что он сам об этом не подумал. Но Отон уже снова заговорил – серьезно и ясно:
– Вашей главной трудностью – и я говорю о вас обоих – будет научиться сотрудничать с другими. Хотелось бы сразу кое-что прояснить, Фотида. Рутилий по-прежнему главный по внутренней безопасности, он отвечает за поддерживание окружающей среды и за манипуляторы силы тяжести. Аттик будет координировать системы обнаружения и анализа.
– А вы?
– Я? Я пока что остаюсь хозяином на этом корабле – до особого распоряжения. А теперь идите. Пора.
Они отступили одновременно. Общее настроение изменилось. Спокойное благодушие автоматов сменилось напряженностью, которая передалась и остальным.
И когда они уже шли к выходу, с потолка прямо над троном, на котором восседал Отон, свесилась толстая цепь. Она заканчивалась тяжелой круглой петлей из полированного серебра тонкой работы. На секунду петля задрожала в воздухе – как змея или щупальце какого-то морского чудовища, – а потом начала спускаться, как будто была наделена своей собственной волей. Бог взял этот металлический обруч в свои огромные руки, взвесил его на ладони, а потом привычным жестом надел себе на шею. Это же онейротрон! Во имя всех морских рыб! Если и сам Отон его использует… И тут – будто распрямившаяся пружина, будто он сам себя не контролировал – Отон поднялся. Его глаза были закрыты, кулаки сжаты, казалось, он в каком-то трансе. Его черты исказились, и напряженные члены совершали беспорядочные движения, будто бы ведомые какой-то таинственной внутренней силой, будто бы его огромное тело, все из обвитых мускулами камней, было всего лишь подергивающейся марионеткой. Смотреть на него было страшно, и Эврибиада охватил почти религиозный трепет. Он был не один. Фотида от удивления застыла на месте. Ни одному людопсу еще не доводилось видеть такого зрелища.
