Ощущения выходили забавными. Думаю, подразумевалось, что мелочь царапается. Но мне было скорей щекотно.
– Этя микя, – начала шептать пока-ещё-безымянная пиксятина. – Ей велели похитить книжицу. Пикси не доверяеть ей, госпозя.
Я решительно тряхнул огненной шевелюрой.
– Не вопрос! Расстреляем, как расхитительницу социалистической собственности! Но я тебя не об этом спрашивала, контра ты меньшевистская! Отвечай, паскуда, хочешь ли ты моих мягких французских булочек и ещё чаю?!
– Пикси хотить! – стушевалось существо. – Но низзя жи…
– Можно! – я решительно вскочил на ноги, но тут же рухнул на сеструху Мито, не рассчитав, что аги моё упало уже аж до единицы. – Мне всё можно! Мне никто не указ!
– Кья-я-я-я!!! – испуганно заверещала пикси, которая, позабыв про то, что у неё есть крылья, болталась на мочке моего уха тяжёлой серёжкой. – Пикси титясь упадёть! Пикси не хотить падать! Пикси хотить лежать на мягком!
– Абсурд, – устало выдала Химура сквозь фейспалм.
– Сенсация! – радостно хлопала в ладоши Нене.
– Антигравитация! – поддержала их Мито, тотчас же обнимая меня сзади.
– Овации? – не поняла Хино.
– Нам пора прерваться на! – весело заключил я. – Итак, отвечай мне, тварь богомерзкая! Как тебя зовут?! Иначе я тебя отдам мико на изгнание, а затем призову пикси другую, более сговорчивую.
– Придатильствё! – испуганно и возмущённо пищала малявка. – Как мёжнё достойной тёмной колдуняше связываться со светлыми лицемерями?!
– Мне мёжнё усё! – снова махнул я рукой.
– Неть!
– Да!
– Неть!
– Три!
– Неть!
– Два!
– Остянявитясь! Ничесна!
– Один!
– Всё! Сдяюсь! Скажю! Скажю! Тока ни атдавай миня мике! Они же извращенки все!
Хино аж щёчки надула от возмущения.
– Не извращенки мы! Мы – девственницы непорочные!
– Воть иминна! Изврать! Изврать! Как мёжнё оставаться девствинниций, когда вокруг столька красавчикав?!
Я злобно шикнул на послушницу, а затем рыкнул и на малявку.
– Не тяни Россею за пенсионную реформу! Если следующим твоим словом будет не твоё имя, то я клянусь честнейшими речами Питера Мулинье, что изгоню тебя обратно в ад!
Пикси замолчала.
Она вновь аккуратно подобралась к моему ушку и тихо-тихо шепнула одно слово.
– Громче, дочь ты вишнёвого мороженного!
Она снова шепнула.
– Фигня, я тебя не слышу!
И опять.
– Не слышу!
И пикси сказала громче.
На пару секунд я обомлел.
А затем не выдержал и рассмеялся. Громко, громко, очень громко рассмеялся.
Потому что пикси звали Виргинией.
Именно так, через “г”, на случай, если через “дж” будет чересчур сложной пасхалкой.
