Прежде такие вопросы были неуместны и даже казались глупыми, но времена меняются. Теперь дарвинисты всё чаще говорят про «отбор преадаптаций», как бы забывая, что те из будущего. Другие эволюционисты стали понимать, что время устроено сложнее, чем казалось (см. подборку: LR, т. 10). Про людей, способных сообщать о будущих событиях, тоже иногда говорят, но сведения не вполне надежны. Зато другие «сверхчувственные восприятия» зафиксированы надежно (а одно, гипноз, после двух веков гонения, даже принято как законная медицинская практика). Только у людей это — способности отдельных индивидов, а у некоторых животных всеобщи (еще один пример правила Кренке — см. главу 2.
Люди далеко не все (да и те с трудом) могут принять то, что бывает слишком редко. Даже если видят воочию, быстро забывают. С примерами непонятной информированности встречались все, но лишь немногие склонны обдумывать их, еще меньше — включать в свое миропонимание. И те обычно не идут в этом дальше возгласов вроде «полна-полна чудес могучая природа». А ведь надо только выстроить непонятности в направленные ряды, и они заговорят.
Названный ранее (LR, т. 12, с. 109) направленный ряд ослабления социальности в ходе эволюции следует дополнить таким же рядом ослабления дистанционной (полевой) детерминации между особями (в смысле Мейена и Любищева — см. главу 2). Вместе они как раз и ведут в эволюции к появлению человека.
Что же касается обычного для нас поведения мыслящего индивида, то нельзя исключать, что оно родилось из того самого, удивляющего нас, поведения иных животных, родилось тогда, когда мыслящий индивид выделился, осознав себя, из конгломерата особей. Если так, то это индивидуальное поведение человека есть эдвант указанной реальности, эдвант второго порядка.
Кстати, все «-зации» (в смысле Красилова) вместе тоже являют рефрен, состоящий из рефренов, это еще один эдвант второго порядка.
* * *
Естественно предположить, что появление автономного мышления, каковое мы склонны называть самосознанием, есть следствие ослабления социальности и утраты сверхчувственного. Видимо, прогресс человека как индивида потребовал (по Аристотелю) радикального обеднения его связей с другими, и мы искренне удивляемся тому, что у животных обычно. А то и не верим самим фактам, даже многократно подтвержденным.
Конечно, необходимость компенсации — не более чем догадка, но она позволяет многое понять, и ее можно принять как рабочий инструмент. Замечу, что в ходе работы над данной темой мне пришлось сменить понимание паразитизма на противоположное. Вначале казалось, что зомби-паразитизм и другие изыски взаимодействия суть эдванты обычного поведения, а оказалось наоборот: наше обычное мышление выступило как эдвант целенаправленного поведения всего живого.
