— Вот почему я был уверен, что ты это скажешь? — я не спешил слепо довериться её словам.
Головой понимал — это действительно может оказаться правдой, всё её безумное поведение как раз подтверждало сказанное. Так, как она действовала в самом начале, после того как Боря помог ей вспомнить меня, можно только при максимальной наивности. Меня это злило, бесило, не оставляло в покое, казалось глупым и безумным.
Но сейчас очень многое встало на место.
Мы все рождаемся с полным отсутствием чувства страха, он является приобретённым рефлексом. Для этого природа специально придумала боль, чтобы мы знали и понимали угрозу жизни и здоровью. Чтобы в таком убедиться не нужно далеко ходить, достаточно посмотреть на поведение младенцев.
До определённого возраста они не чувствуют край, их любопытство на порядок превосходит благоразумие и происходит такое до тех пор, пока не станет больно. Достаточно однажды упасть с кровати и в следующий раз, к её краю ребёнок станет приближаться с опаской.
Конечно, до полноценного осознания ошибок должно пройти не мало времени, но начало закладывается ещё в младенческом возрасте.
Именно маленькую девочку мне напоминала Ольга в своих поступках. Я всё силился понять, почему так? С чего вдруг моя, умная, рассудительная невеста, вдруг стала вести себя беспечно?
А всё просто, в её памяти не осталось и следа от всей той боли, что она получила в жизни. Опыт, тот самый, который мы приобретаем лишь споткнувшись и разбив нос, его нет. Она словно только что родилась и делает свои первые шаги.
Только я в последнее время выступаю в роли благоразумия, заставляя делать правильный выбор исходя из личного опыта. И очень хорошо, что у неё достаёт ума прислушиваться.
А ведь там, на площади, когда я поддался на их уговоры, там, где мы все едва не погибли. Именно после того случая, она стала оценивать свои поступки иначе и в первую очередь интересоваться моим мнением. А всего-то и нужно было споткнуться, увидеть ошибку, ощутить боль.
Я уселся на пол рядом с ней и заглянул в глаза. Всего за мгновение в моей голове пронёсся весь этот поток.
— Прости меня, — хлюпнула носом та, готовая разреветься в любое мгновение, — Я не хотела, чтобы ты волновался, ведь я люблю тебя, ты же знаешь?
— Ну конечно знаю, родная, — ответил я, — Ведь я тебя тоже люблю.
Наступила пауза, неловкая, давящая.
— Что нам со всем этим делать? — она отвернула от меня своё лицо, чтобы скрыть выступившие слёзы, — Что если в самом деле, во всём этом виновата я?
