И все же между двумя вариантами мифа есть глубокое различие. В «Песни о Нибелунгах» Кримхильда желает отомстить за любимого и убить своих братьев, ей не будет покоя, пока братья не умрут один за другим. В «Эдде» Гудрун, также нежно любившая Си- гурда и оплакивавшая его гибель, пытается разрушить ловушку, которую Аттила приготовил ее братьям, а не расставляет ее собственными руками, как в немецкой поэме; она мстит не убившим ее супруга братьям, а Аттиле и гуннам, зверски убившим ее братьев.
В «Песни о Нибелунгах» верх одерживают любовь, основанные на свободном выборе супружеские узы, сердечная привязанность и сознательно выбранная верность; в «Эдде» главным оказывается этос рода, фатальная верность кровным узам, которые не выбирают, ибо они выходят за рамки всякого личного выбора и столь же неизбежны, как законы природы. Любовь приходит и уходит, брачный союз можно расторгнуть; связь братьев и сестер — эпическая и объективная данность, как даются от природы черты лица и цвет волос.
В истории культуры, как и в частной жизни, нередко возникают напряжение и противопоставление между семьей, в которой ты появился на свет, в которой ты являешься сыном или братом, и семьей, которую ты создаешь, в которой ты становишься супругом или родителем. Разумеется, в «Эдде» важнее первая: ее суровые слова пронизаны осознанием необходимости, а не свободы. В мире «Эдды» существуют лишь неотвратимые события и предметы, воин превосходит другого в сражении, подобно тому как ясень возвышается над кустарником, кони скачут под пурпурными небесами, золото варварских украшений отливает красным; в этом мире, который так очаровывал Борхеса, все неизменно, все так, как есть, суд в нем вершит меч, то есть последовательность событий, «умереть» равно осознанию того, что отпущенное судьбой время истекло.
Обычно литература охотнее описывает эпическую общность родной семьи, в которой человек выступает частью хора: Ростовы из «Войны и мира», гармония и созвучие в их доме; Будденброки, для которых коллективная верность славному имени семейного предприятия важнее соблазна таинственных очей Герды, чужеземной жены, и любви прекрасной Тони к юному Мортену; члены семейства Буэндиа из «Сто лет одиночества», напоминающие камни, из которых сложена Великая Китайская стена.
Изменения в обществе, разрушившие патриархальные узы и ослабившие единство семьи, не избавили от ностальгии по свойственной саге краткости; поэзия нередко разоблачала удушающую и подавляющую мощь эпической семьи, но часто признавала ее очарование, словно не в силах устоять перед цельной единицей — неоспоримой, как сама жизнь.
