Неизбежность случившегося (а они считают случившееся неизбежным) не означает оправдания или невинности поступка; для австрийца Грильпарцера всеобщая история — не страшный суд, как для немца
Геббеля. Нравственное суждение о мире не равно тому, что в мире происходит, факты не равны их значению, то, что есть, не равно тому, что должно быть. Гегелевской идентификации действительности и рациональности австрийская цивилизация противопоставляет разрыв между ними, понимание того, что все всегда могло произойти иначе, что история имеет сослагательное наклонение, противопоставляет ироничное отсутствие; самодержец в драмах Грильпарцера отсутствует или несостоятелен, честно говоря, его нет, его можно только попытаться изобразить, да и то не вполне убедительно.
Этот урок преподали миру австрийцы. В Штраубинге родился Шиканедер, написавший либретто к «Волшебной флейте», поэт венской сказочной народной комедии, прихотливо разрушающей всякую действительность, чтобы выдумать другую, более вероятную действительность, чтобы противопоставить пафосу объекта, большому колесу, прокатившемуся по Агнес Бернауэр, трели и шорох перьев Папагено и Папагены, от которых даже Зарастро не требует, чтобы они отказались от самих себя, от своей любви, чтобы перестали скакать и прыгать.
Каждый год на Пятидесятницу по горе Богенберг проходит процессия; из Хольцкирхена в Боген семьдесят пять километров пешие крестьяне несут, сменяя друг друга, две свечи высотой тринадцать метров. Пилигримы пересекают баварский лес, который чуть поодаль превращается в богемский лес — лес Штифтера; здесь царит вековой покой, здесь, подобно приходящим и уходящим временам года, жили и умирали поколения людей, здесь все дышит вековой богобоязненностью. Раньше, когда здесь срубали дерево, баварские лесники снимали шапки и молили Бога даровать ему вечный покой. К дереву здесь испытывают религиозное чувство: из-за того, что оно расцветает, а потом стареет, люди относятся к нему как к брату. Ни одно живое существо не может не быть охвачено искуплением или стерто из вечности; подобно персонажам Зингера, мы обязаны прочесть каддиш, поминальную молитву, по умирающей бабочке и по падающему листу.
У баварских лесов были свои пророки, Waldpropheten, вроде Мюльхиазля, жившего при Виндбергском монастыре около 1800 года и пророчествовавшего об апокалипсисе и о возрождении в новом мире. В 1934 году в этом монастыре в течение недели укрывался Адольф Эйхман, чтобы пройти нечто вроде духовного очищения. Как сообщает Трост, в книге гостей до сих пор можно прочесть написанные рукой Эйхмана слова благодарности за приют и гостеприимство, за глубокие переживания и за трогательную привязанность. «Treue um Treue»
