Короткий дунайский «театральный роман» разоблачает жестокость расизма, доказывает всю бессмысленность связанных с ним предрассудков и рассеивает их, как сценическую иллюзию, за которой скрыта человеческая правда личности, не зависящая ни от цвета кожи, ни от роли, которую исполняет актриса. В новелле нет ничего примечательного, кроме находки швабского актера, который, движимый любовью, пишет для своей пассии роль прекрасной и уверенной в себе царицы Савской, разоблачая жестокий в своей несостоятельности расизм. Дух дышит где хочет, никто не может быть вечно уверенным в собственном гении или в собственном ничтожестве; апокалипсический тон, которым великий Селин повествует о «маленькой идиллии между вашей служанкой (белокожей) и вашим почтальоном (чернокожим)», в интеллектуальном отношении стоит на ступеньку ниже, чем непритязательная новелла Германа Шмида, во всех прочих отношениях заслуженно забытая.
Ульм — город немецкой идиллии, старой священно- римско-имперской Германии. Антиквар приветствует Ульм как «первую столицу, стоящую на Дунае» и как «Decus Sueviae», украшение Швабии; хроники восхваляют его буржуазно-дворянское достоинство, вековую независимость во многих сферах, финансовое благополучие — как гласит поговорка, Ульм мог поспорить с Венецией, Аугсбургом, Нюрнбергом и Страсбургом.
Приводя поговорку, Антиквар делает сноску, подчеркивая, что в наши дни эти слова воспринимаются как напоминание о том, что ничто не вечно, поскольку названные города утратили свои преимущества и пребывают в упадке; впрочем, сам Антиквар говорит о былом богатстве Ульма и, главное, о его независимых цехах, о привилегиях, защищавших его независимость от императорской власти, Jus de non appellando[22] и множестве других прав, полномочий, привилегий, льгот, отвоеванных у империи на протяжении веков вольным имперским городом. Когда император Карл IV в 1356 году осадил Ульм и его жители не могли больше ходить в стоявшую за городскими стенами церковь, они решили построить другую церковь внутри города и заложили в 1377 году первый камень огромного собора, который к 1890 году должен быть стать самым высоким в мире. Летописи повествуют о том, как, подчеркивая богатство Ульма, бургомистр Людвиг Крафт вытащил кошель и забросал первый камень ста золотыми флоринами, его примеру последовали представители знати, принявшиеся швырять на камни горсти золотых и серебряных монет, за ними — «почетные граждане», а потом и «простой народ».
