«И к чему только он мне все это пишет?» — думал Тель, продолжая читать письмо дальше.
«…Я доволен, что ты, мой сын, мой дорогой мальчик, все делаешь сознательно. Став офицером, ты уже не спросишь, куда тебя пошлют. Надеюсь также, что ты не будешь ссылаться на меня и мою довольно высокую должность, что у нас иногда еще случается. Я интересовался у твоего начальства, как ты там работаешь и служишь, и получил хороший ответ, который наполнил мое сердце удовлетворением. Смотри, сын, не опускай головы ни перед какими неудачами, в том числе и перед сугубо личными.
Твой уважающий тебя отец».
«Это он намекнул на мои отношения с Еленой, — мелькнуло у Теля в голове. — То ли ему что-то известно, то ли он просто догадывается…»
Тель осторожно сложил письмо, обещая себе, что никогда не подведет отца.
«Выходит, никакой свадьбы пока не предвидится, — пришла в голову мысль. — Не будет у меня жены, которая понимала бы меня с полуслова, которая ждала бы меня по вечерам дома, которая говорила бы мне: «Послушай, меня кое-что тревожит, и потому я хотела бы выслушать твой совет…» Не услышу я и радостного детского крика: «Папа пришел!» И ни дочка, ни сын не поцелуют меня на сон грядущий, не попросят починить коляску для куклы… Не будет воскресных прогулок в зоопарк, когда детишки так охотно подолгу простаивают перед клетками с обезьянами или другими зверями, не нужно будет отвечать на бесконечные детские «почему» и «зачем»…
А вместо всего этого — полковая столовая, офицерское общежитие, комната с четырьмя стенами… Так что, отец, твое письмо хотя и не облегчило мою жизнь, зато заставило меня по-другому смотреть на многое, и за это тебе спасибо».
В последнее время лейтенант Тель стал уделять особое внимание экипажу унтер-офицера Якоба Тесена.
«Тут я кое-что упустил, — думал лейтенант, — и упущенное следует наверстать сейчас. Нужно будет побеседовать с ними о роли каждого солдата в воинском коллективе.
Что же им сказать? Что дивизионные учения явятся испытанием нашей выучки и физической закалки? Что-то они нам принесут? Несколько бессонных ночей? Да, безусловно. Нерегулярное питание? Такое тоже возможно. Пыль, грязь, сырые ночи? Все это, безусловно, будет. И разумеется, долгий марш на боевых машинах, этак километров на триста, с двумя-тремя небольшими привалами, когда сутками нужно будет находиться в тесном, душном, трясущемся и грохочущем танке. И все это в условиях «ведения боя, отражения атак противника с фронта, флангов, тыла, воздуха».
