— Ну а не для приспособленца? — спросил он.
— А я-то думал, что ты жаждешь большого дела, трудной работы. Мне казалось, что ты хочешь служить в армии. Но, к сожалению, я ошибся!
Отцу, видимо, уже надоел этот разговор, он встал и направился к двери.
«Все так и есть! — хотелось Телю крикнуть ему вслед. — Я всегда сам стремился к этому!»
Но отец опередил его. Дойдя до дверей, он обернулся и раздраженно сказал:
— Впрочем, все это пустяки. В наше время нас интересовал один лишь вопрос — как ты относишься к своему классу. Сегодня к этому следовало бы добавить: как ты относишься к своему государству. В отношении тебя мне теперь все ясно! — И он закрыл за собой дверь, хлопнув сильнее обычного.
«Пожалуй, сейчас ты зашел слишком далеко, отец, — озабоченно подумал Тель. — Посмотрю, как тебе удастся выйти из этого положения!»
Эта мысль долго не давала сыну уснуть. Он уже целый час лежал в постели, а сна все не было. Вдруг в соседней комнате зазвонил телефон. Тель услышал через стенку, как отец снял трубку.
«Он еще не спит и работает, сидя за письменным столом», — подумал сын.
— Значит, иначе никак нельзя? — услышал сын голос отца. — Понятно, товарищ генерал. Так точно, все ясно. Ну что же, ничего не поделаешь. Будет сделано, как вы сказали. Так точно, завтра! Жаль, что иначе нельзя! Ну, хорошо!
Затем в соседней комнате наступила тишина. Тель подождал немного — ни звука.
«Может быть, стоит посмотреть, что он там делает?» — подумал он.
Тихонько заглянул в кабинет отца. Отец стоял около письменного стола в накинутом на плечи кителе. В руке он все еще держал телефонную трубку. Вид у него был усталый и немного растерянный.
— Что с тобой? — спросил сын, входя.
Отец посмотрел на него.
— Ничего особенного, — спокойно ответил он и положил трубку на рычаг аппарата. — Во всяком случае, ничего необычного, как сказали бы теоретики: влияние научно-технической революции на нашу воинскую жизнь. В этом тоже есть свои прелести.
— Прелести? — удивился Тель. — По твоему виду этого не скажешь.
— А ты наблюдателен, — заметил отец. Он выдвинул ящик письменного стола, взял папиросу и закурил. — Представь себе, сынок, — сказал он, выпустив дым изо рта, — мы получаем новое вооружение, которое поступает в части, как говорится, буквально на днях. Однако никто из офицеров не умеет с ним обращаться, за исключением нескольких специалистов, прибывших к нам из Берлина. Вот и приходится направлять половину личного состава на переподготовку. А ты представляешь себе, что это значит? — Он сделал паузу, сел на край письменного стола и загасил недокуренную папиросу. — На полгода я лишаюсь каждого второго лейтенанта, обер-лейтенанта и капитана. И поверь мне, как только они выучатся, половину из них я больше уже не увижу. Но самое неприятное заключается в том, что в течение этого времени в артиллерийском полку будет полная неразбериха: ефрейторы будут командовать орудиями, унтер-офицеры — взводами, унтер-лейтенанты — батареями и так далее…
