И вянут розы в зной январский | страница 4
Город, залитый мягким предзакатным светом, вскоре исчез из виду, но Делия все стояла на палубе, так и не веря до конца, что уезжает. Все ее прежние путешествия ограничивались семейными пикниками на морском берегу да редкими визитами к тетке, в Хобарт. «Вы совсем взрослая», – сказала мисс Шульце. Ах, если бы! Никогда она не чувствовала себя взрослой, независимой, уверенной в своих решениях и поступках – такой, как сестра. И сейчас, в минуты расставания с прошлым, ее потянуло преклонить голову на плечо тому, кто всегда давал ей опору.
Делия вернулась в каюту и достала из саквояжа заветную тетрадь. Всякий раз она волновалась, когда открывала ее, словно по этим страницам в самом деле водила родная рука. Увы, оригинал был заперт у отца в столе, и ей оставалось довольствоваться зрелищем собственного почерка. Но разве так уж важно, кто держал перо, если сами стихи – прекрасны?
«Плывет по морю утлый челн», – начала она шепотом. Здесь всегда находились нужные строчки на каждый случай. Это был ее часослов, ее Книга песен; обломок цивилизации, которая все еще ждет своего археолога. И, конечно, неиссякаемый источник сил для нее самой – маленькой сестры большого человека.
1. Верфь королевы
Её все не было и не было. Солнце начинало уже припекать, от рыбного рынка несло гнилыми отбросами. Носильщики волокли картонки и чемоданы, по трапу всё спускались и спускались пассажиры, не было только Делии. Наконец сестра появилась; она выглядела растерянной и всё вглядывалась в толпу. Одета в темно-синий дорожный костюм, маленькая шляпка на туго собранных волосах. Чуть повзрослела, пожалуй, но все такая же худенькая. Помнит ли она язык? – подумала Агата с беспокойством. Опять нужно всё повторять, учить: время не терпит.
Заметила! Помахала радостно рукой, улыбнулась; лицо стало почти детским, как раньше. Спустилась – нетерпеливо, чуть ли не бегом – и они обнялись. Людское море обтекало их, а они все стояли и стояли, прижавшись друг к другу, точно боялись, что их опять разлучат.
С багажом Делии – два чемодана, саквояж и две шляпных картонки – нечего было и думать добираться на трамваях. Взяли извозчика: пусть выйдет подороже, зато можно поговорить без посторонних глаз.
Она не стала опускать вдовьей вуали, чтобы сестра могла видеть ее лицо. Как ужасна эта душная креповая темнота, когда лицо твое и руки – главное, чем ты выражаешь себя. Сунула извозчику бумажку с адресом, дождалась, пока погрузят вещи, и откинулась на сиденье. Делия примостилась напротив, с любопытством глядя на улицу сквозь открытый задник фургона. Да, она-то ведь впервые в большом городе. В большом, суетном городе, где так много соблазнов, где так легко пропасть, если ты наивен и юн. Надо глаз не сводить с сестры: уже сейчас она крутит головой во все стороны. Вот поморщилась, как от боли.