Сашка, сжав зубы, взяла конверт со стола, сунула во внутренний карман куртки. Почувствовала себя побирушкой.
Лиза наконец-то отключила тренажер, замедлила шаг, соскочила с ленты, не заботясь о том, чтобы выровнять дыхание. Ни капли пота не блестело на ее лбу, ни пятнышка влаги не проступило на тонкой спортивной куртке с длинными рукавами. То ли она в самом деле была живым манекеном, то ли «интенсивная физическая нагрузка», прописанная в расписании, сделала из Лизы олимпийскую чемпионку.
Она остановилась перед Сашкой, расточая запах спортивного дезодоранта:
— Покажи руку.
Сашка растерянно посмотрела на свои ладони. Лиза, выждав паузу, поддернула правый рукав: над сгибом локтя у нее темнела татуировка, округлый знак с реверса золотых монет Фарита Коженникова.
Сашка неуверенно огляделась — все смотрели не на Лизу, а на нее. Сашка, сглотнув, потянула рукав трикотажного свитера: ничего, естественно. Чистая кожа.
— Интересное кино, — сказала Лиза, сдвинув тонкие светлые брови. — Тебя не проштамповали, но ты на четвертом курсе. Самохина, как обычно, вечное исключение из правил.
— Я не набивалась, — Сашка рывком вернула рукав на место.
Лиза прищурилась:
— Коженников за тебя вписался, да?
На этот раз Костя дернулся так, что пустой стакан из-под кофе упал и покатился по полу. Сашка, оказывается, напрасно расслабилась: ее однокурсники играли в добрых и злых следователей, и роль злого, естественно, досталась Лизе.
— Фарит Георгиевич Коженников, — медленно сказала Сашка, глядя Лизе прямо в зрачки, — ясно дал понять, что за свою… услугу очень дорого с меня спросит. Вы все знаете, что это значит. От тебя он тоже не требовал невозможного, Лиза?
Блондинка изменилась в лице. Подняла средний палец характерным оскорбительным жестом, и Сашка вдруг увидела ее руку у самого лица — хотя Лиза стояла в пяти шагах от нее и не сдвинулась с места. Средний палец на немыслимо длинной руке Лизы превратился в костяной крюк, поддел ткань свитера на Сашкиной груди и рассек одежду, мимоходом коснувшись кожи. Сашка отпрыгнула; Лиза ухмыльнулась и вышла, не оборачиваясь.
Уютно булькала кофемашина. Где-то на улице Сакко и Ванцетти, далеко и глухо, просигналил автомобиль. В остальном было так тихо, словно Сашка явилась в морг, а не в студенческую общагу.
— Зря ты так, — рассудительно сказала Юля Гольдман. — Ты же знаешь, если Лизке напомнить, что с ней делал тогда Фарит, — она бесится…
— Я — зря? Это я?! — Сашка зажала ладонями порез на свитере, не то стесняясь, не то ожидая, что из прорехи вывалится сердце.
