— А там одни красноармейцы бой ведут?! — крикнул Акулов, кидая на лавку папаху. — Зачем собрались?
— Совещание. Принято единогласно — на Тагил. Решили… — Кобяков крутнул колечко усов и замер под грозным взглядом.
— Почему связь не держишь? — напустился Акулов на Григорьева. — Зарвался, оглянуться некогда? Одного — как гниду раздавят. Воевать не умеешь!
И тут же повернулся к Кобякову.
— А ты почему с горы слез? Где приказ? Без разведки сунулся к белым, косяк лошадей перебил — а толку что? А если бы они нарочно тебе их подсунули, а сами в обхват — тогда как? Выговор!
— За что выговор? Мы одним батальоном полк разбили…
— Молчать!
Присмирели командиры. Вытянулось лицо у Полуяхтова. Только Ослоповский устало смотрит из-под воспаленных от бессоницы век. Знает: погорячится Акулов и все войдет в норму. Выждав, сунул Акулову карту с планом наступления, разработанным Дудиным.
Акулов закинул голову, прищуром глянул на карту, сунул обратно:
— Ты что мне тут петушков разрисовал?
Ослоповского разморило на мягкой койке. Он хлопал глазами, стараясь сообразить, к чему клонит командир.
Акулов пристально посмотрел на него:
— Не петушков рисовать, а спать! Немедленно!
Ослоповский вскочил. Пропала сонливость. Пытается понять, в чем дело:
— Ты что? Во время боя?!
— Спать! Дайте ему стакан спирта. Что? Я приказываю!
— Не буду пить!
— Пей! Сам за тебя командовать буду. Куда ты такой годен — на ходу спишь?
Молчали командиры, поглядывая на Акулова: что-то сегодня очень горячится. После таких побед, перед наступлением на Тагил?
— Что рты разинули? Живо к батальонам! Я за всех командовать не намерен. Закрепиться на своих позициях, наладить связь и ждать моего приказа. Ну?!
Комбаты выскочили за дверь. Дудин озабоченно полез в сумку за картой, чувствовал: придется перестраиваться…
Опрокинувшись на койку, всхрапывая, спал Ослоповский. Выпитый спирт сразу же свалил его. Акулов подошел к нему, поднял с полу его длинные ноги в огромных сапогах с отставшими подошвами, положил на койку. Сбросил с себя бекешу, накрыл плечи Ослоповского, похвалил:
— Трое суток не спал и еще бы держался. Орел!
Юдин с хитрецой посмотрел на Акулова.
— Что-то ты чудишь…
— Ох и заноза же ты, комиссар! — беззлобно отозвался Акулов. — Не боишься под кожу мне лезти? Я ведь тогда в горячке мог тебя зарубить. Запросто!
— Есть чем дурню хвалиться.
— А ты напористый, комиссар.
Акулов бегал по комнате, со свистом втягивая из трубки дым. Остановился у стола, взял у Дудина карту, пододвинул к себе. Вытащил из своей сумки красный карандаш: других он не признавал.
