— Возьми и меня! — просила она. — Возьми! Я на что-нибудь пригожусь!
— Не дури, Энка! — сердито отвечал Матвей Корнеевич.
В доме на Приморской размещались немецкие офицеры. Двум из них приглянулась комната старого моряка.
Это были Гуг и Отто, как называли они друг друга, земляки, оба ганноверцы.
— Отсюда широко видно море, — сказал Гуг.
— И здесь тепло, — добавил Отто. Он поглядел на Матвея Корнеевича и довольно хорошо произнес по-русски: — Ты, старик, получишь сахар, табак, консервы за беспокойство. С нами выгодно ладить.
— Вы можете жить с девчонкой на кухне, — милостиво разрешил Гуг.
Матвей Корнеевич согласился.
— Что ты делаешь, старик? — спросил Гуг.
— Грузчик в гавани… Вот сейчас иду на работу, а если вам что-нибудь нужно, скажите девочке — она хорошая хозяйка.
— Иди. С нами хорошо ладить, — повторил Отто.
Матвей Корнеевич отвел Энку на кухню и глухо, отрывисто сказал:
— Веди себя так, словно ничего не случилось.
Энка кивнула головой:
— Да, миа капитан папа.
Матвею Корнеевичу не нравились глаза Энки, в которых нет-нет да и вспыхивали огоньки, но сейчас же гасли, как далекие морские сполохи. — Помни, Энка… — еще раз сказал он девочке.
— Да, хорошо.
— Будь умницей.
— Да.
Перед тем как уйти, Матвей Корнеевич привлек девочку к себе и тихо произнес:
— Вот что, слушай. Если сегодня ночью в порту станет светло, ты можешь сказать даже два раза: «Миа капитан папа — молодец».
— Ты?..
— Да. Молчи.
Он обнял Энку и вышел.
До самого вечера офицеры отдыхали. Отто дремал на тахте, а Гуг лежал на кровати и деловито плевал на пол, стараясь составить из плевков женское имя — Марта.
На улице шумел дождь. Гугу никогда не нравились дожди.
— Отто! — закричал он, ворочаясь с боку на бок. — Меня сейчас вытошнит от этого водяного марша!
— Это потому, что ты родился с плесенью в костях, — сонно забормотал Отто.
— Не шути, я на самом деле отсырел!
— Тогда — коньяк, — предложил Отто.
— Ты всегда говоришь дело!
Гуг поднялся и, поглядев в окно, объявил:
— Там, в гавани, что-то горит. Кажется, бензин.
— Черт с ним, он румынский, — ответил Отто.
— Я спрашиваю, какого черта фюрер отдал Одессу румынам? — заворчал Гуг.
— Ты прав. Но политика — не наше дело. Нас интересуют музеи… Что ты скажешь о коньяке?
— Две бутылки, французский, — повеселев, отозвался Гуг. — Вставай, закрой ставни и зажги свет… Там, в гавани, здорово горит…
Энка глядела на гавань из окна кухни. Река высокого пламени бушевала на причале горючих грузов.
— Гори, гори, гори! — запела она. — Молодец, миа капитан папа!
