Этого, к счастью, не случилось. Экипаж выдержал испытание. Но, как оказалось, многое еще было впереди.
Часам к шестнадцати удалось окончательно справиться с водой и ввести в строй часть освещения. Откачали воду из уравнительной цистерны и дали малый ход. И вот тут началось! Лодка, будучи раздифферентованной, не слушалась рулей. Она то валилась на нос, то задирала кверху корму.
Мы были как на качелях. Хватаясь за что попало, едва удерживались на ногах. По палубе с грохотом и звоном катилось все, что не было закреплено, и все, что сорвало взрывом со своих мест или разбило. Наш корабль, такой чистый и опрятный до взрыва, имел жалкий вид.
И все же примерно к 18 часам обстановка вроде бы стабилизировалась. Дифферент установился около 8 градусов на корму. На глубине 40 метров мы отошли, по моим расчетам, на три — пять миль от места подрыва.
Но не зря говорят, что беда не приходит одна. Оглядывая ноет, я заметил по лицу рулевого старшины 2-й статьи Василия Бабича, что происходит что-то неладное.
— В чем дело? — спросил у него вполголоса.
— Товарищ старший лейтенант, лодка не слушается вертикального руля.
— Переложите руль вправо на 25 градусов, — посоветовал я и стал наблюдать за репитером гирокомпаса.
Картушка даже не дрогнула. Я посмотрел на тахометры. Все в порядке. Моторы работали на «Малый вперед».
— Лево на борт, — приказал Бабичу.
Картина не изменилась.
Сомнений быть не могло — мы уперлись в какое-то препятствие. Это могла быть скала, а могло быть затонувшее судно, их тогда немало находилось на дне Финского залива. Момента, когда мы уперлись в препятствие, никто не заметил.
Доложил свои соображения командиру. Он приказал застопорить ход. И мы снова оказались намертво связанными с грунтом. Обстановка опять сложилась не из легких.
Ощутимо чувствовалось кислородное голодание. Говорить стало тяжело. Чтобы что-нибудь сказать, надо было полной грудью вобрать в себя воздух, а потом на выдохе произнести нужную команду.
В период борьбы за живучесть резко повысилось давление внутри лодки, поэтому в висках чувствовалась острая боль, голову сдавило, будто стальным обручем.
В горячке мы сначала не заметили, что во время взрыва почти все получили ранения. Но главное было не это. Каждый понимал, что мы застряли где-то на сорокаметровой глубине. И это в то время, когда до такого желанного Лавенсари, где находилась наша база, оставалось всего четыре-пять часов хода в надводном положении!
Командир собрал в боевую рубку командный состав.
