Поднявшись наверх, мы с командиром наблюдали за транспортом. На палубе ни души. Зато вся она была заставлена какими-то предметами, тщательно укрытыми брезентом.
— Уверен, что это танки, — произнес Ярошевич. — А все нутро транспорта, как арбуз семечками, набито солдатней. Как, по-вашему, штурман, куда он держит путь?
— В Финляндию, — ответил я. Между тем нас тоже увидели на транспорте: резко изменился его курс, увеличился ход, из трубы посыпались искры.
— Да, — задумчиво произнес Ярошевич. — Транспорт, несомненно, идет из Германии в Финляндию. И, конечно, на нем переправляют военную технику и войска… Не помните, сколько таких транспортов мы встречали pа последние дни?
— По пять-шесть в сутки, — ответил я. — Но надо заглянуть в вахтенный журнал.
— Проверьте точно, — приказал Ярошевич, — и подготовьте радиограмму в штаб флота.
Ответа на эту радиограмму мы не получили. Да, собственно говоря, в этом и не было необходимости. По радио поступило приказание: «Следовать в Рижский залив для производства учебных торпедных стрельб».
Мы круто изменили курс и направились в Ирбенский пролив.
Кроме нашей «Щ-310» в Рижский залив для выполнения учебных торпедных атак прибыли и другие корабли дивизиона: «Щ-309» капитана 3 ранга Исаака Соломоновича Кабо и «Щ-311» капитан-лейтенанта Петра Антоновича Сидоренко.
Кораблем-целью служил эскадренный миноносец «Энгельс». Лодки, поочередно погружаясь, выходили на него в атаки. Торпедный выстрел имитировали так называемым пузырем: по команде «Пли» в незаряженный торпедный аппарат подавался сжатый воздух, он на поверхности вспучивал воду и тем самым немедленно обозначал точку выстрела.
Предварительную оценку успешности атаки определяли следующим образом. Лодка доносила на корабль-цель выработанные исходные данные: курс, скорость цели и залповый пеленг. Если данные были верными, на эсминце поднимался желтый флаг — «Добро».
Окончательные оценки давались в базе после тщательного сличения килек маневрирования корабля-цели и подводной лодки.
Упрощенчество, которое допускалось в учебных торпедных атаках, было вызвано, вероятно, экономией учебных торпед. И все же стрельба «пузырем» отнюдь не заменяла полностью стрельбу торпедами. При этом способе из комплекса коллективных действий (командир, старпом, штурман, рулевой, механики) практически исключались торпедисты. Они не готовили торпеды к использованию (а дело это требует основательных навыков и мастерства) и не выполняли необходимых действий, которые требовались при фактическом пуске. И если задержка «выстрела» сжатым воздухом на три-четыре секунды вряд ли замечалась при оценке результатов учебных торпедных атак, то потеря этих драгоценных секунд во время фактической стрельбы могла привести к тому, что торпеда, при всех прочих безупречных показателях, прошла бы мимо цели.
