Танки оживали вновь | страница 8
…Дым на корме вражеского танка усиливался. И у меня вдруг мелькнула мысль — надо спасти этот танк и использовать его горючее. Вспрыгнул на корму, крикнул:
— Песок подавай, ребята! Песок!
Однако тут же убедился, что эта мера не поможет — жалюзи узкие, в них песок не засыпешь. Открыть их надо, но как? Конструкция танка незнакома, пока разберешься, и машина сгорит.
Подошел к пленному, говорю ему, подкрепляя жестами:
— Офнен, офнен, зольдат. Открывай жалюзи.
Понял он меня, вскочил — ив танк. Через минуту-другую жалюзи поднялись, и мы быстро потушили загоревшееся масло, которое разлилось по днищу.
Вместе с лейтенантом решили отремонтировать танк, сдвинуть его с дороги и использовать как огневую точку. Справились быстро, потому что надо было только натянуть гусеницу. Посадил пленного на место механика-водителя, а сам устроился позади него, на тот случай, если вдруг вздумает какой-либо номер отколоть. Пленный, к слову сказать, вел себя очень послушно. Он завел двигатель и тихонько (по моей указке) отвел машину от перекрестка в лесочек, правее позиции нашего танка. После этого я пленного передал пехотинцам. Он больше нам был не нужен. В трофейную машину сел сам, а Кулиничева назначил старшим своего танка.
В это время на дороге показалось два вражеских танка: один остановился у воронки, образованной взрывом мины, другой — метрах в тридцати от первого. Экипажам было ясно, что путь заминирован. Однако их, видимо, озадачило отсутствие подорванного танка. Башня начала медленно поворачиваться — командир осматривал местность.
«Надо упредить», — подумал я, и в этот момент раздался выстрел. Стрелял Кулиничев, но промахнулся. Танк противника сразу дал задний ход и выбросил дымовые шашки.
Было ясно, что это разведка противника. Нас обнаружили, и теперь следует ждать главных сил. Так, во всяком случае, меня обучали в училище. Мы приготовились. Час ждали, второй — нет противника…
Когда стемнело, я зашел к лейтенанту-пехотинцу, чтобы узнать, есть ли какие приказания из штаба полка. Оказалось, что связь с ним потеряна.
— Поэтому, — сказал лейтенант, — задача остается прежняя: держать перекресток.
— А зачем его держать, ведь сюда противник не идет, — возразил я.
Лейтенант пожал плечами и ничего не ответил.
Что мне делать? Пехота имеет приказание, а у меня его нет. По собственной инициативе действую на свой, как говорится, страх и риск. Вот уже двое суток я не знал, где находится наше подразделение, в какую двигаться сторону. Решил до утра подождать. Поужинали консервами и галетами, которые нашли в фашистском танке, выставили посты и легли отдыхать. Было тихо. Не верилось, что такой покой может быть на войне.