Не так рисовался мне первый бой, не так представлялись танки в атаке… Настроение было хотя и боевое, но смущало многое — и лес кругом, и неопределенные сведения о противнике, и оторванность от своих танковых начальников. А тут еще слухи о том, что противник где-то уже просочился через наши боевые порядки. Вечером мы и сами увидели зарево горящего леса позади нас…
Вернулся из разведки лейтенант Русаков и сообщил, что впереди, метрах в пятистах отсюда, противник накапливает силы. Дорога, по которой предполагалось атаковать противника утром, заминирована. Обхода ни слева, ни справа нет. Кругом могучие сосны и валуны. Рядом с нами лишь до роты пехоты. Решили наблюдать за дорогой и готовиться к атаке.
Приблизительно через час обстановка изменилась. Мы услышали стрельбу в тылу, затем мимо нас пошли пехотинцы к железнодорожному полотну.
Прибежал связной от командира стрелковой роты и передал приказание: прикрыть отход роты за железнодорожное полотно.
Пришлось менять позиции. Танк лейтенанта Русакова укрылся справа у дороги, а я со своим — слева. Теперь мы ждали атаку уже противника и, зная, что впереди своих нет, до рези в глазах всматривались в темноту. Но вот стало светать, впереди показались перебегавшие от дерева к дереву какие-то силуэты. Через несколько минут на дороге из-за завала показалась не то пушка, не то миномет. И в ту же минуту прогремел выстрел из танка Русакова. Наведя орудие в сторону завала, я тоже нажал на спуск. Снаряды разорвались рядом с завалом. Русаков повторил выстрел и попал прямо в цель.
Но тут же я увидел факел над танком Русакова — противник тоже открыл огонь. Следующий удар пришелся по броне моего танка. Ясно было, что противник бьет из-за укрытия, но откуда именно, никак не мог установить. Хотел наугад еще раз выстрелить, но не успел — новый снаряд ударил по броне, и на мои плечи свалилось безжизненное тело башенного стрелка сержанта К. Н. Кравченко.
Я крикнул механику.
— Вперед, сменить позицию!
Но завести танк не удалось. Оставалось одно — продолжать наблюдать и вести огонь. Танк Русакова горел. Что там? Радиостанций в наших танках не было, и оставалось только гадать. Но вот кто-то выскочил из башни. Через минуту я услышал стук по броне и голос Русакова. Я открыл люк и впустил его в башню.
— Почему стоишь? Надо же… — увидев тело Кравченко, Русаков осекся.
— Не заводится двигатель. У тебя все живы?
— Все. Надо бы подогнать твой танк, взять экипаж. Долго так не продержаться…
