— Не торопитесь лезть в пекло… Ведь война только начинается, а вам, судя по всему, еще доведется рисковать…
Да, он, видно, прав. Хороший малый этот майор и такой заботливый…
В столовой было шумно и оживленно. Обед затянулся. За окнами сгустилась синева.
Неподалеку заходят на посадку самолеты — один, другой, третий. Вернулась с боевого задания эскадрилья. Мы выбежали, стали считать машины. Из двенадцати только семь. Прошло несколько томительных минут, и еще один приземлился — прямо на «брюхо». Стрелка-радиста вынимали, раненного, из кабины. Четыре бомбардировщика не вернулись. Наши истребители были отрезаны на подходе к цели. Не вернулись… За этим ведь судьбы людей, потеря самолета, гибель экипажа… А еще днем мы сидели все вместе на траве, шутили, смеялись. Как сейчас, вижу перед собой их лица — молодые, веселые, задорные. И вот — не вернулись…
На багрово-красной подпалине горизонта застыла, как траурный флаг, мрачная черная туча.
За полночь меня вызвали к начальнику штаба. Он показался мне совсем иным, чем днем. Строго и официально, стоя за столом над картой, майор сообщил:
— Самолет, на котором вы должны были лететь, не вернулся. Мы решили отменить ваш полет на Плоешти.
Я не сразу понял, что не случайно остался жив. Проспал, да… Но начштаба ведь просто запретил летчикам будить меня и брать в полет. И вот сейчас он еще раз пытается уберечь меня. Отказаться было так просто и совсем не по-стыдно: никто бы не обвинил меня в трусости. А лететь страшновато, конечно, и я чуть не поддался минутной слабости, но вовремя спохватился:
— Товарищ майор! Не могу поверить, что и этот полет будет таким неудачным. Я очень везучий. Если полечу, все будет в порядке!
— Не верю я в приметы. И вообще, бросьте меня уговаривать, черт возьми!
Мы проспорили до самого старта. И вдруг терпение майора, кажется, лопнуло, он ожесточенно бросил:
— Летите, черт бы вас побрал! — Майор встал из-за стола, подошел ко мне, обнял за плечи и неожиданно мягко добавил: — Летите, упрямец, и благополучного вам возвращения! — Начальник штаба крепко пожал мне руку, и я еще раз подумал, какой он все же хороший и добрый человек.
…Мои волнения были настолько сильны, что я стал приходить в себя лишь тогда, когда увидел далеко впереди сверкавшее холодным блеском море. Оно медленно наплывало, заполняя все пространство под нами. Надкусанная луна смотрела на меня сквозь поцарапанный купол кабины. Холодные блики густым слоем лежали на вороненом стволе пулемета.
