– Не пойми чего пока, – честно признался Мамонтов, вспомнив полковника Гущина в маске и перчатках.
– Слушай… а возьми меня в дело?
– Как это?
– Ну, чем дома баклуши бить, я бы тебе помог. Я же должен с тобой как-то расплатиться за твое великое благодеяние?
Клавдий Мамонтов хотел его матом послать – далеко и надолго. Но внезапно глянул на рояль, на пустые бутылки на полу. На одну до половины уже выпитую на крышке рояля. На землисто-бледное лицо Макара.
– Черт с тобой, – сказал он, не узнавая сам себя. – Ладно. Но это работа, понял? Тяжелая оперативная работа. Это тебе не лондонская тусовка, по которым ты всю жизнь таскался.
– А я работы не боюсь, – ответил Макар. – Ну чего, берешь меня в напарники?
– Да. Только сначала делаю вот так. – Клавдий Мамонтов забрал бутылку и опрокинул ее, выливая дорогой шотландский скотч на пол – прямо на вощеный паркет.
Макар смотрел, как льется его виски.
На следующее утро Клавдий Мамонтов перед работой сам позвонил полковнику Гущину.
– Федор Матвеевич, я согласен на все ваши условия. И уговор буду соблюдать. И вопросов постараюсь лишних вам не задавать. Но я сейчас занят устройством дел моего кузена.
– Какого еще кузена? – Гущин надсадно закашлял на том конце.
– Из Англии. Мой кузен Макар. Он в сложной жизненной ситуации. Я его оставить одного не могу. Я и вас оставлять не хочу. А это значит – надо как-то совместить. Пусть он будет при мне – ну, у меня на глазах. Он нам с вами не помешает. Может, даже пригодится. Он в Англии учился и вообще парень продвинутый. Умный. Будет у меня как помощник. А я стану помогать вам. И он тоже, следственно.
Удивительно, но полковник Гущин на «кузена из Англии» никак не отреагировал. Словно этот вопрос посчитал совсем не важным. А когда они с Макаром (протрезвевшим и гладко выбритым) явились к нему – принял кузена из Англии вполне толерантно.
– Труп не имеет никакого отношения к событиям в монастыре, – констатировал полковник Гущин.
Перед тем как отправиться в местный морг на вскрытие, он велел Клавдию Мамонтову везти их всех опять на место убийства. Они были сейчас на лесном перекрестке абсолютно одни. Солнце стояло в зените. Жара усилилась, парило и дышалось с трудом – где-то собиралась великая гроза.
Клавдий Мамонтов созерцал Пужалову гору с венчающим ее мятежным монастырем. Средневековые стены его выкрашены свежей белой краской. Июльское солнце. Мертвая тишина леса. Даже птиц не слышно.
– Это место какое-то секретное, – заметил Макар. – Ни с автотрассы перекресток не видно, ни со стороны монастыря. И от автобуса идти прилично. Перекресток известен местным жителям. Его и по карте в Гугле не определишь – дорога, просека, тропа. Там такое не отображается. И здесь странное чувство…
