- А вот и Аркадии Наумович Штерн, - сказал подполковник Авруцкий. - Возьмите лейтенанта и пройдите с ним в комнату, он там посмотрит, нет ли каких-нибудь сюрпризов.
Лейтенант долго бродил по комнате с небольшим черным железным ящиком, потом присел на корточки, заглядывая под стол и вытащил нечто, напоминающее винтовочный патрон.
- Нашел, Валентин Николаевич, - доложил он, выходя на кухню. - В раму стола был заложен.
Авруцкий небрежно осмотрел изъятое устройство, поставил его на стол.
- Оформите протоколом, - приказал он и повернулся к Челюбееву. - Ну что ж, Николай Гаврилович, одевайтесь. Сегодня мы будем беседовать у нас.
Челюбеев быстро бледнел.
- Так я ж говорю, - растерянно лепетал он. - Мне этот Никольский заявил, что он из вашей системы. Он мне и документ показывал… Неловкое объяснение предназначалось скорее для соседа, чем для подполковника, и гэбист это понял.
- Одевайтесь! - поторопил он. - На Большом Литейном потолкуем. Лана сидела бледная и испуганная. Она, не читая, подписала протокол, оформленный лейтенантом. Другой офицер в это время опечатал комнату Николая Гавриловича.
- До завтра, Аркадий Наумович, - попрощался Авруцкий. - Как видите, это были не наши люди. Подумайте, если мы просто выжидаем, то другие ждать не хотят… Дверь за гэбистами и соседом затворилась. Аркадий Наумович остался наедине с девушкой.
- Да что же это такое делается? - всхлипнула Лана. "Ай да Никольский!
- подумал Штерн. - Сукин сын! Так это был он? Но зачем ему это было нужно?
Что он пытался найти у меня? Мои записи? Но в наше время на эти записи может ставить только сумасшедший или тот, кто полностью лишен чувства самосохранения. А может, он искал мифическое сибирское золото?"
Ответа на вопросы не находилось, и он принялся утешать соседку, вглубине души чувствуя себя негодяем и проклиная за то, что не совладал с искушением позвонить Авруцкому. Отсидев пятнадцать лет в лагере, зная истории многих и многих заключенных, он не мог не считать свой звонок доносом, вследствие которого задержали и увезли пусть не очень хорошего, но ни в чем не повинного человека. Виноват был Никольский, это Штерн понимал, даже еще не представляя, кем Никольский на самом деле являлся - уголовником или шпионом. Зря позвонил Авруцкому. Ох, зря! Ну, обыскали комнату, все одно ведь ни черта не нашли. Гордыня взыграла в тебе, Аркаша, глупая и никому не нужная гордыня. Бесу самолюбия потрафить захотел!
