Вскоре наступил окончательный разрыв. Я поведала Анне Ивановне, что когда вырасту, замуж не выйду, а рожу ребенка.
Анна Ивановна злорадно засмеялась:
— Так не бывает. Сначала выходят замуж, а потом рожают ребенка!
— А я вот рожу. Безо всякого мужа.
Она засмеялась еще злораднее:
— Ах ты, дурочка! Без мужа ребенок не получится.
— Как?!
— А вот так!
Реванш за картину был взят.
В ближайший вечер, идя в театр между отцом и матерью, я спросила:
— А правда, что без мужа ребенок не получится?
— Откуда ты взяла? — осторожно осведомилась мать.
— Анна Ивановна сказала.
Отец чертыхнулся:
— Надо бы этой просветительнице дать по шапке!
Мой вопрос остался без ответа, но гнетущая правда нависла над нами.
С тех пор при встрече со мной Анна Ивановна сжимала губы в ниточку и проходила мимо.
А тут еще Ритка заболела.
Я сидела на мамином сундучке под окном и играла с куклой. Невзначай подняв глаза, я увидела приплюснутый к стеклу побелевший нос. Дом, стоявший рядом с нами, был отделен проходом, который, как я узнала позднее, назывался ласково и непонятно — «суточки». Эти «суточки» были так узки, что расплющенный нос оказался пугающе близко.
Нос отлепился, его заменил высунутый язык. Я поняла уже, что он принадлежит девочке моих лет, и высунула свой. Несколько минут мы строили рожи. Потом я поднесла к окну куклу. Очередная гримаса сползла, и лицо застыло в завороженной неподвижности.
Оно оказалось голубым. Как будто голубизна глаз растеклась по щекам и сгустилась на носу и губах до синевы. Горло девочки было обмотано белой тряпицей.
Я сделала жест, развязывающий тряпицу, потом изобразила на пальцах шаги в сторону улицы: дескать, выздоравливай — встретимся.
Синие губы растянулись в улыбке, и девочка закивала головой.
Мы встретились через несколько дней. Ее звали Лида Самбурова. Она показала, как пролезть в «суточки», отгороженные от улицы и от дворов железными прутьями. Сидя на корточках в высоком дурмане, она приблизила свои огромные глаза к моим и прошептала:
— Здесь живет жаба!
— Заколдованная? — спросила я, содрогаясь от омерзения.
— Старуха!
Стало страшно. От дурмана кружилась голова.
— Уйдем отсюда.
Я привела Лиду домой.
— Вот и хорошо, — сказала мама. — Садитесь обедать.
Во время обеда я не могла отвести от нее глаз. Лида необыкновенно быстро поглощала суп, как будто у нее могли отнять тарелку. Время от времени она бросала застенчивый взгляд, словно извиняясь, что не может есть медленнее.
— Налить тебе еще супу?
