— Антон! Антон! Ну как же ты так! — набросилась на меня маман. — Что говорят врачи? Мне же ничего по телефону не сказали! Говорят, сын в реанимации, но в сознании! Сказали, что тяжелый, сказали, что ДТП. Какое еще ДТП, Антон?! У тебя же и прав-то нет! И что мне думать?
— Тише, мам, ну чего ты… — пытался успокоить я причитающую родительницу, но сделал только хуже.
— Что значит тише?! Почему сразу мне не позвонили?! Паспорт же у тебя был с собой? Был! Чего тебя прятали? Тебя машина сбила? Я сейчас пойду к главврачу в приемную и со всем разберусь! И что это за палата такая, на десять человек? Ширмы какие-то! Так! Антоша, лежи, а я сейчас…
Я даже толком ничего сказать не успел. Мать только сухо клюнула меня в щеку и унеслась куда-то прочь из палаты, куда меня перевели из реанимации, неся по коридорам этого лечебного заведения хаос и раздор. Она всегда так поступала, не слушала, а сразу делала далеко идущие выводы и шла напролом. Палата как палата. И, слава богу, что в России пока бесплатная медицина, во всяком случае, срочная.
Провалялся я в больнице почти месяц. За это время я уже десять лет успел проклясть и водителя того пепелаца, и нашу систему здравоохранения, и то, что вообще появился на свет. На время моей болезни маман взяла отпуск и перебралась в Москву, навещая меня почти ежедневно, а при ее виде младший медперсонал уже начинал прятаться по подсобкам, а врачи — запираться в кабинетах. Ну и конечно же, как только меня выпишут, мне обязательно нужно вернуться с ней домой. Потому что она больше не позволит мне гробить свою жизнь и шагать под колеса московских автомобилей. Насколько я понял из ее разговоров, мне чуть ли уже не нашли рабочее место в Калуге, только явись. Зарплата, конечно, не ахти, но как сказала маман, за аренду мне платить больше не придется…
От перспектив вернуться в родительский дом, как говорится, в зобу дыхание сперло, исключительно от восторга, не подумайте. Мне пришлось потратить три дня и дважды довести родную мать до слез, чтобы отбиться от этого крайне выгодного и здравого предложения. Для себя я еще по окончанию ВУЗа решил, что вернусь в Калугу, только если меня туда привезут против моей воли в смирительной рубашке, или же в гробу. Третьего дано не было, и точка. О чем мне в итоге и пришлось сообщить маменьке.
Выздоравливал я довольно быстро. Трещины срастались, каких-то неврологических симптомов кроме легкого головокружения время от времени, у меня не было, череп тоже заживал довольно быстро. Так что уже к концу декабря я должен был выйти на свободу.
