Когда мы вступили в самую последнюю и самую длинную полосу леса перед нашей поляной, обезьянка вдруг задрожала и стала жалобно причитать. Она слезла с моего плеча и удивительно ловко забралась за пазуху. В ту минуту это показалось мне причудой, но, как только мы достигли следующего поворота, я приказал Фауги остановиться и оглянулся. Зрение у меня неважное, может быть, в этом причина почти невероятной тонкости моего слуха, чему африканцы не переставали удивляться. Я услышал необычный звук и насторожился.
Звук возобновился, как только мы снова двинулись вперед. Он следовал за нами — легкий шорох в кустах. Фауги ни о чем не подозревал и шел впереди, что меня обрадовало больше всего: случись ему увидеть то, что увидел я, он бы непременно бросил фонарь и задал стрекача, оставив меня в полной тьме в самом неприятном положении. И без того мне стало жутко — по телу пробегали волны неудержимого озноба. Казалось, зверь вот-вот запустит свои когти мне в спину, и я поминутно оглядывался.
Я всегда втихомолку посмеивался над людьми, которые признавались, что их бросало в дрожь без видимой причины; теперь-то я знаю, что это такое. Мне приходилось встречаться носом к носу с тигром (правда, не очень большим), когда моим единственным оружием был сачок для бабочек, видел я и леопардов на свободе, но боялся их не больше, чем разъяренного быка на пастбище. Сейчас мной владело совершенно иное ощущение: казалось, страх накатывает на меня извне, помимо моей воли.
Тут я обернулся и увидел нечто такое, от чего кровь застыла в жилах.
Прямо поперек тропы вытянулось длинное, гибкое тело, не выше фута от земли ни в одной точке. Голова маленькая для размеров животного, но самое странное, что оно было чисто-белого цвета. Зверь замер на мгновение, затем передняя половина его изогнулась назад, а задняя последовала за ней, как хвост поезда на крутом повороте. Чертов зверь просто-напросто скрадывался от нас при свете нашего же фонаря! Глаза у него были оранжевые, а не зеленые, как все уверяют; не оставалось ни малейшего сомнения — это леопард, притом в самом расцвете сил.
Он подобрался ко мне ярдов на тридцать. А так как Фауги быстро удалялся примерно на то же расстояние в противоположном направлении, не заметив, что я остановился, и свет фонаря неуклонно слабел, я решил, что пора выходить из игры.
Когда я начал отступление, леопард сгорбил спину, подобрал под себя задние лапы и одним прыжком исчез из поля моего зрения, совершенно беззвучно приземлившись в густом кустарнике. Я поспешно догнал Фауги, и вскоре мы вышли на открытое место; как раз в тот момент на опушке поднялась шумная возня, фырканье, треск ветвей. Фауги решил, что этот шум поднял убегающий дукер, но я помалкивал, хотя был уверен, что я-то знаю, в чем дело.
