— А можно узнать, по какому делу?
Я посмотрела на Янека: пускай он объясняет. Он не задумался ни на секунду:
— Я учусь на химическом факультете. Работаю над проблемой инсектицидов. Охрана садов от вредителей, понимаете. Поэтому меня интересует все, что могут сказать на эту тему люди, практически работающие в садоводстве. Вот я и попросил тетю, чтобы она проводила меня к Лагуне.
Заплата старательно записывал. Моя пословица «Янек в дом — хлопоты в дом» начинала оправдываться в таком темпе, какого я и не предвидела.
Само собой разумеется, мы обязаны были заняться Розой. Девушка совсем потеряла голову. Как-никак ей всего восемнадцать лет, и житейского опыта у нее маловато.
Прежде всего я пошла к директору почтамта, Мариану Мацее. Это был визит не из приятных — характер у Мацеи на редкость брюзгливый.
— Знаю, знаю, все знаю, — угрюмо буркнул он, — наверное, освобождения от работы просит. Чуть что, каждого освобождай. Знаю, знаю, что полагается. До нее тут Пентка работала, так ей то и дело освобождение давать приходилось — то один ребенок у нее заболел, то другой. А теперь у этой деда убили…
— Но послушайте! — возмутилась я. — У девушки такое несчастье, а вы…
— Знаю, знаю. Несчастье. Верно. Но она сама виновата. Уж я вам говорю.
— Каким образом?! Что вы имеете в виду?
— А то, пани Мильвид, что несерьезная она, эта самая Роза. Вертихвостка. День-деньской из-за окошка зубы скалит да глазки парням делает. А их тут полным-полно набьется, вот и треплют языками с барышней. Будто им больше и делать нечего. Государственный служащий должен солидно держаться. А она хи-хи-хи да ха-ха-ха. Вот, наверное, и выболтала кому-нибудь из своих ухажеров такое, чего говорить не следовало. А тут всякие ходят. За иного я гроша ломаного не дал бы.
— Значит, вы считаете… — начала я.
— Ничего я не считаю, — рассердился Мацея, — а только удивляюсь, что вы решили заботиться об этой свиристелке. Вы еще пожалеете, история какая-то скверная. Ну ладно, это уж ваше дело… — Он махнул рукой; лицо его выражало крайнее неодобрение.
Я хорошо знаю, что не всем в Липове кажусь достаточно уравновешенной, и это потому, что я постоянно и живо интересуюсь делами молодежи. Ну что ж, я никому не собираюсь рассказывать, что моей дочери было шестнадцать, а сыну восемнадцать лет, когда они погибли в варшавском восстании. Поэтому, когда зимой в красном уголке при школе, громко именуемом клубом, я помогаю юношам и девушкам готовить любительские спектакли, когда планирую с ними всякие веселые затеи на лето, прошлое у меня смешивается с настоящим, и меня меньше одолевают по ночам воспоминания и тяжелые раздумья.
