Я об этом узнал только на днях.
Таким образом, своей настойчивостью и волей он полностью восстановил действие руки и, как вы знаете, служил в воинских летных частях вполне успешно…
Когда сын кончал десятый класс, возникло у него желание попасть в летное училище. Я же прочил ему земную профессию, и, как видите, опять у меня получилась неудача. Что делать? Отговорить его? Я уже обжегся на многих своих опытах — не сделал из него ни музыканта, ни художника, ни писателя. Думаю, и в этой области, если я вмешаюсь, то, видимо, сделаю больше вредного, нежели полезного. Тогда я решил познакомить его с людьми, которые могли бы ему рассказать, что собой представляет летная профессия, что представляет жизнь летчика.
Такой счастливый случай подвернулся. Я пригласил в гости отпускника из летной части и познакомил его с сыном. Оставил их с глазу на глаз, чтобы никак не повлиять на решение сына. После того как беседа состоялась, выбор был сделан. 21 июня сын кончил школу, а 7 июля уже отбыл в летное училище.
Из училища он обычно писал мне: «Дела идут хорошо. Успехи в учебе хорошие. Такое-то задание отработал на, «отлично», такое-то на, «хорошо»».
Но я решил, что у него это, может быть, субъективное суждение о своих успехах? Дай, думаю, напишу командиру части. Что-то он скажет о моем сыне?
Написал, прислали ответ, благодарили за воспитание сына. Его вызвали к командиру части и сказали: «Вот родитель тобой интересуется…» Заинтриговали его в какой-то степени. Он мне пишет письмо: «В чем дело, папа? У меня, кажется, всё хорошо. Написал тебе самую настоящую правду». Тогда я ему написал примерно следующее: «Командованию части писать не буду. Выйдешь ли ты летчиком — сие зависит только от тебя. Только ты можешь решить этот вопрос. Тебе предоставлены возможности. Будешь летчиком, ежели желаешь». Вот, пустив в него такую «электрическую искру», заставив этот вопрос решать самостоятельно, я, пожалуй, впервые не ошибся. Тут у меня вышло.
Летное училище он окончил благополучно, был откомандирован в Ленинградский военный округ, а позднее — в Москву. О том, что он будет именно в тех частях, что туда полетят, я плохо был осведомлен. Сын упорно молчал. Хотя он мне сказал однажды, когда я был у него в 1959 году во время отпуска: «Есть перспектива переменить свою профессию». На какую, не сказал.
Когда в начале августа мой маленький домик начали посещать корреспонденты, расспрашивать издали, исподволь, тут я стал догадываться — что-то должно свершиться. Когда и как — не имел понятия.
