— Вот это праведно, сын мой: без деяния люди могут потерять веру в наши силы и предначертания. Но время еще не подошло.
— Когда же оно подойдет?
— Скоро. Давай уточним детали, коль уж пришел. Сколько людей-то набралось у тебя?
— В лесных землянках, то есть в штабе, поди, около тридцати будет, да в округе два десятка вооруженных. Бродячих агитаторов с десяток где-то болтается Люди ждут сигнала. Каждый чем-нибудь да обижен советской властью, — докладывал Плотников. — Зло в людях уже через край хлещет, того и гляди не дождутся они вашей команды. Зарылись в землянки, сидим там, как кроты, а дела настоящего все нет и нет.
— Не паникуй, Фокей. Откуда все же ты взял, что чекисты, или, как ты их назвал…
— Гепеушники. Опасаюсь, что они уже напали на мой след.
— Не кажется ли тебе, что у страха глаза велики?
Плотников ответил не сразу.
— А вам разве это неважно? Разве он у нас не один, не общий, след-то? — В голову Фокея влезла страшная мысль: делают они все вместе, а как дойдет до ответа, то, выходит, он, отец святой, ускачет в другие края, а их брат как хочешь! Поиграли — и бабки врозь?
— Верно говорят, что пуганая ворона куста боится, — рассмеялся епископ.
— Шутить изволите, святой отец? — обиделся Плотников. — Ваше дело иное. Не каждому гепеушнику взбредет в голову, что за иконостасом контра может скрываться, вам легче. А каково нам, лесным братьям? Второй год из рук обрезов не выпускаем. Идем в деревню — под мышку берем, ложимся спать — в изголовье. А толку что? Многие ни разу так и не пальнули, а коли попадут в лапы чекистов — один ответ: все едино отправят всех на тот свет. Не обидно было б, кабы за дело.
— Торопиться не будем, — успокаивал Синезий разгорячившегося Плотникова. — Вот ты пришел, доложил за свою группу, а ведь у меня около сотни приходов. Когда все будут готовы, тогда и, выступим. И ударим наверняка — запомни.
— Я в это уже не верю. Вы мне прямо отвечайте: разве мы идем не по одному следу?
— По одной дороге идем, к одной цели, — твердо уверил епископ, — А ждать надо уметь…
— Выходит, сиди и жди, когда чека накинет петлю на шею? — не отступал гость. — Вас они не достанут, а я — вот он, для них готов, хоть сразу к стенке — без суда и следствия.
— Уже поздно, всем не накинут. На этих днях я выясню обстановку в Петрограде, — Синезий намеренно называл Ленинград по-старому, — Ждите моего сигнала. Таким сигналом будет бабий бунт.
— Где? Когда? — Плотников впился глазами в епископа.
