Сидоров, выпивший за разговором еще стакан, заметно начал хмелеть. Он положил кулаки на стол, склонил на них лохматую, давно не чесанную голову и затянул:
Цыганка с картами, дорога дальняя,
Дорога дальняя в казенный дом.
Быть может, старая тюрьма Таганская
Меня несчастного по новой ждет.
[27]К нему подошла хозяйка, тучная, проворная женщина, толкнула в бок.
— Опять набрался никак? Гость-то сидит, ни в одном глазу, а он ровно бык опоенный уж замычал.
Сидоров поднял голову, встрепенулся.
— Кыш отседова, у нас идет мужичий разговор, не мешай, — он перевел взгляд замутненных глаз на Ковалева. — Смотрю я на тебя и сам про себя думаю: почему же гражданин-товарищ не стал угощаться? Да потому, дурья башка, что он кое-што выпытывать пришел, а не самогон жрать да исповедь слушать. Понял? — он постучал по своей отяжелевшей голове, клонившейся то к одному, то к другому плечу, и продолжал: — М-мда, правильно говорят старые люди, што от сумы да от тюрьмы не отрекайся. В нашем деле, сам знаешь, не заметишь, на чем и споткнешься. Попробуй-ка влезь в мою шкуру. Жизнь человека, она завсегда на волоске висит. Одно утешение: чем раньше посадят, тем раньше выпустят. Опять же смешной ты какой-то, гражданин-товарищ. Пришел на мельницу, а расспрашиваешь не о работе мельницы и не о сборах за помол, а о какой-то драке. На кой ляд она далась тебе? Все уполномоченные пытали меня о том, как работает мельница, не лишнего ль беру с помольцев гарнцевый сбор[28] и всякое такое протчее. Намедни только копаться перестали. Да шиш, ничего не выкопали. Хотели меня под раскулачивание подвести, а я взял да передал мельницу-то для колхозов. Шалишь, брат, ты Сидорова за целковый не купишь. Так што говори прямо, што тебе от меня надобно?
Ковалев почти не вникал в бормотание захмелевшего хозяина. Значит, узкоглазый служит в Юркинской церкви! Теперь бы как-то о кнуте уточнить и о том, по какой нужде он к бабке Аксинье наведывался. Спросить так, чтобы это было естественно и не насторожило. В этот момент хозяин поднялся из-за стола и прошел для чего-то на кухню. Воспользовавшись этим, Ковалев вылил самогон из своего стакана в большой горшок с фикусом и наполнил его водой из ковша, стоявшего на столе. Из-за перегородки вернулся Сидоров.
— Маешься ты, гражданин-товарищ Димитрий, со своим-то стаканом.
— Так давай выпьем, Егор Григорьевич, — предложил Ковалев. — Эх, где наша не пропадала!
Сидоров недоуменно уставился на уполномоченного, а тот в два глотка осушил стакан.
