Конюх уже не шел, а полз. Полз все медленнее, потом замер. Полежав, поднял голову и не поверил собственным глазам: в нескольких шагах сквозь снежную завесь он различил смутное пятно повозки. «Вася-а!» — крикнул он, как ему показалось, во все горло, и уткнулся головой в снег. Долго лежал в забытьи. Теперь уже и на расстоянии одного шага никто бы не смог отыскать и увидеть его под толстым снежным покровом. Вдруг что-то толкнуло его в грудь. Архип напрягся, пополз, и… вот она, кошовка, а в ней — Вася. Рукавица из овчины, покрывшаяся льдом, уже коснулась повозки, и снова он провалился в забытье.
С рассветом их, закоченевших, нашли в поле проезжающие лесорубы. Архип очнулся в больнице к вечеру, а Вася еще с неделю не приходил в себя, лежал пластом в полном беспамятстве.
Когда разговор был закончен, Ковалев, попрощавшись с Архипом Наумовичем и Васей, вышел из больницы. Перед глазами бесформенными комьями снега маячили забинтованные руки старика. Настроение было не из веселых: пролетело полдня, а сдвигов — никаких. Конечно, встреча с конюхом и сыном председателя была не бесполезна, кое-что ему все же удалось выяснить, и кто знает, может, это в дальнейшем откроет дорогу к фактам, связанным с исчезновением председателя. Ковалеву, однако, не терпелось как можно скорее отыскать сами факты. Он попридержал коня, закурил, отвернувшись от ветра, стал размышлять. С кем бы сейчас поговорить, чтобы побольше выяснить или хотя бы уловить ту невидимую ниточку, о которой так много говорят опытные чекисты? А может, все это лишь красные слова, на деле же и нет их, этих ниточек? Что можно еще предпринять? Ковалев вспомнил, что, согласно карте в кабинете начальника, на пути в Костряки должен быть сельский совет. Не поговорить ли с его председателем? Уж он-то, во всяком случае, должен знать, что вершится в окрестных селениях.
Председатель Семен Кузьмич Саблин сидел в жарко натопленной избе сельского совета и набивал махоркой папиросные гильзы. Услышав, что кто-то подъехал, он подошел к окну и увидел городскую кошовку и сидящего в ней военного. Кого это нелегкая несет в такую пору? Вроде бы все планы выполнили и сельсовет не на плохом счету у районного руководства. И все же вот приехал кто-то. Но почему военный? На всякий случай он гостеприимно выбежал навстречу, ухватил лошадь за узду, отвел к коновязи, где постоянно лежала приготовленная охапка сена. Ничего не спрашивая, провел Ковалева в сельсоветскую избу, где все еще топилась железная печка-«буржуйка». Вдоль стен стояли скамейки, в простенке около стола висел телефон. От запаха варившейся картошки Димитрий невольно проглотил слюну, уселся на табурет, предложенный хозяином, и распростер руки над пышущей жаром «буржуйкой». Тепло разом сморило его. Меж тем хозяин устроился напротив и вопросительно поглядывал на приезжего серыми глазами из-под надвинутой на лоб кожаной шапки. «Такая же добротная шинель, вот ростом, пожалуй, чуть выше, — сравнивал председатель гостя с собой, — А по годам — зеленый мальчишка».
