Хемингуэй вернулся в США в январе 1938 года. А в марте он в третий раз отправляется в Испанию, получив известия о неудачах республиканцев: франкисты, имея перевес в тяжелом вооружении, начали неожиданное наступление в Каталонии, вышли к морю южнее Эбро. Хемингуэй был свидетелем отступления, трагического исхода мирного населения, о чем рассказал в очерках «Старик у моста», «Беженцы». Напряженная атмосфера весны 1938 года на Арагонском фронте передана и в нескольких корреспонденциях Хемингуэя: «Бомбежка Тортосы», «Тортоса спокойно ожидает атаки».
Джозеф Норт, видевшийся с писателем в эти горькие дни, вспоминает, что Хемингуэй носил куртку с двумя большими нагрудными карманами. Однажды он, похлопав по ним, сказал Норту слова, крепко ему запомнившиеся: «Справа я ношу свой американский паспорт. Если меня схватят солдаты Франко, я предъявлю им документ с вашингтонскими печатями. А здесь, — он засмеялся и указал на левую сторону, — у меня мандат республиканского правительства Испании, в котором сказано, что я верный друг республики. Трудность заключается в том, чтобы не перепутать и не вручить документы Народного фронта Франко. Поэтому, — продолжал он, — я храню самый дорогой для меня документ в левом кармане, у сердца».
Гуманизм, сострадание не только двигали пером Хемингуэя. Они определяли его поступки. Джозеф Норт вспоминает эпизод, случившийся в мае 1938 года неподалеку от Барселоны. Корреспонденты ехали по горной дороге, впереди мчался грузовик с молоденькими испанскими парнишками, распевавшими веселые песни. Неожиданно на крутом повороте грузовик с ребятами потерял управление и перевернулся. Сцена веселья сменилась ужасным зрелищем окровавленных тел… «Не вспомню, откуда у Хемингуэя взялась походная аптечка, но уже в следующее мгновенье он стоял на коленях, перевязывая и утешая пострадавших, — свидетельствует Норт. — Я при-соединился к нему, и мы работали вместе, наши руки были в крови умирающих. Я заметил, что Мэтьюз (так звали другого американского корреспондента. — Б. Г.) ходит среди распростертых тел. Он наклонялся к пострадавшим, но не для оказания помощи, он интервьюировал умирающих, делал записи в записной книжке. Он прежде всего был корреспондентом «Нью-Йорк таймс»… Кто чему верен. Увидев это, Хемингуэй вскочил на ноги. — Сукин ты сын! — взревел он. — Убирайся отсюда, а то я убью тебя». Норт так комментировал этот эпизод: «…Я каждый раз думаю о том, что видел настоящего человека: он был гуманист и поборник справедливости, несмотря на то, что напускал на себя свирепый вид».
