Я отпустил наблюдателя на гуляш и сказал, что позову его, когда буду уходить. Во время моего визита его присутствие там было бесполезным, так почему бы не скрасить ему жизнь? Всегда следует делать людям что-нибудь приятное, пусть в мелочах. Так говорит Старик, и я по собственному опыту знаю, что это правда.
Как я и предполагал, пани Ландова мне не обрадовалась. Я на нее за это не обиделся. Нельзя ждать, чтобы кто-то из граждан стал визжать от радости, если бы к нему зачастили сотрудники угрозыска. Я даже считаю, что умеренное раздражение свидетельствует о чистой совести. Нормальный человек думает про себя: «Какого черта они ко мне привязались?» — это в порядке вещей. А если кто-нибудь расплывается в улыбках и говорит: «Проходите, проходите. Старуха, к нам в гости пришли. Не хотите поужинать? Старуха, вытри стул, пришел пан участковый», — так у такого человека по меньшей мере в подвале в бочке засолен дедушка, который оставил ему наследство.
Как всегда, пани Ландова была очень сдержанна. Это ее стиль. Говорят, что он вырабатывается в результате хорошего воспитания. Я так не думаю, но так говорят. Она не спросила; «Что вам надо?» Удивленно подняла брови и сказала только: «Вы — опять?»
Способность быть культурно-нахальным — божий дар. Я ей завидовал.
— Не спускайте на меня собак. Я шел мимо и решил узнать, не делаете ли вы случайно иллюстрации к книгам. Один мой знакомый — художественный редактор. Так я подумал, что после всех неприятностей, которые я вам причинил, не мешало бы сделать для вас что-нибудь хорошее.
На сей раз я не врал. Один мой знакомый действительно художественный редактор. Ужасный пьяница. Но нужно же было как-то оправдать свой визит. Я могу солгать не моргнув глазом и не стыжусь этого, раз надо, но вообще не люблю этого делать. Несколько раз случалось так, что я забывал, о чем говорил, а мой собеседник помнил все со всеми подробностями и ставил меня в идиотское положение.
Пани Ландова пригласила меня войти. Сказала, что она однажды иллюстрировала сказку, но не уверена, что у нее это получилось. Впервые за все наше знакомство она смутилась. Даже у очень самоуверенных людей есть уязвимые места. Очевидно, как художник, она была настолько добросовестна, что не могла притворяться. Я заверил ее, что, даже если ее работа не очень совершенна, я все равно не разберусь, и предложил показать иллюстрации своему другу.
Она показала мне иллюстрации и сказала, что ее трогает мое внимание. Пусть она думала что угодно, во всяком случае, держалась так, как будто на самом деле говорила серьезно. И я обрадовался. При сложившихся обстоятельствах она была для меня единственным ключом, несмотря на то, что я был по-прежнему уверен: к часам пани Ландова никакого отношения не имеет. Но она знала что-то о Местеке, и я хотел сохранить с ней хорошие отношения. Кроме того, на нее было приятно смотреть: как она сидела и как рассказывала о своих возможностях. Действительно, на нее было приятно смотреть, почему бы мне в этом не сознаться. Каждый нормальный мужчина при любых обстоятельствах с удовольствием смотрит на красивую женщину, а если говорит, что нет, так врет или просто тогда он ненормальный.
