Конечно, они были липовые. Но в мои планы не входило полное разоблачение, хотя представители министерства культуры не ползают в потемках по коридорам и не влетают стремглав в первые попавшиеся двери только потому, что упал какой-то шлем или что-то в этом роде.
Ландова на секунду задумалась.
— Послушайте, — сказала она потом, — меня совершенно не интересует, чем вы занимаетесь. Каждый делает то, что находит нужным. Я не собираюсь на вас доносить. Но не могли бы вы для меня кое-что сделать?
Она так очаровательно улыбнулась, что большинство мужчин сделало бы для нее все, что угодно, и при других обстоятельствах, даже если бы им не угрожали револьвером.
— Видите ли, я здесь делаю копии с картин, — и она показала мне на мольберт. — Эти копии для меня очень важны, потому что я так усваиваю технику, но нельзя снимать копии с картин, находящихся во владении государства, без особого разрешения. Вы же знаете доктора Вегрихта. Он направит запросы десяти министрам, прежде чем на что-то решится. Я делаю копии без разрешения. Ничего преступного в этом нет, но делать это не полагается. Единственно, чего я от вас хочу, чтобы вы взяли копии с собой, когда поедете в Прагу. К этому времени я все закончу. У вас есть всякие полномочия, так что о вас никто ничего не подумает. Больше я ничего от вас не хочу. В Праге я сама зайду за ними. Эти копии ни для кого другого никакой ценности не представляют, — добавила она осторожно, принимая во внимание мою потенциальную преступность. — Сделаете для меня это?
— Сделаю.
— Ей-богу?
— Ей-богу.
Она протянула мне руку.
— Так, — говорит, — а теперь идите спать. А то еще кто-нибудь подумает, что вы посягаете на мою честь.
Последнее определенно не входило в мои намерения, и я ушел.
Легко сказать — спать, когда в голове у вас такая путаница. Я ворочался с боку на бок, забыв о хрупкости кушеточки-экспоната. Кроме сумки с часами, у меня еще прибавились загадки. Во-первых, есть ли у Веры Ландовой разрешение на оружие? Это нетрудно установить, но, думаю, что есть, иначе бы она не выставляла его напоказ. Во-вторых, странно, что она старается уберечь от неприятностей человека, в законности действий которого, мягко выражаясь, можно сомневаться, то есть меня.
Предположим, что ей действительно наплевать, черчу ли я планы ципрбуржских укреплений затем, чтобы потом выдать их врагу, или еще что она там думала. Словом, это не делает ей чести. Или она не настолько безразлична, но собирается мною воспользоваться, потому что считает, что я у нее в руках. Очевидно, дама хорошо знала, что делает. Похоже на то, что она умела из каждой ситуации извлечь для себя выгоду.
