Доктор сам водил машину. Для этой цели он имел коричневые перчатки из свиной кожи. Вел машину он очень осторожно, приблизительно сорок километров в час. Я думал, что не выдержу. До Будейовиц мы ехали почти час.
— Только бы не опоздать на поезд, — беспокоился я.
Вегрихт посмотрел на часы и сказал, когда отходит поезд.
У меня оставалась уйма времени, если только часы доктора шли точно.
Я действительно успел. По дороге выслушал лекцию о замках вообще и о специфических проблемах южночешских замков в частности, с учетом того, какого исключительного расцвета достигли они под неусыпным надзором доктора Вегрихта. Я в этом и не сомневался. Гораздо больше меня интересовало другое. Об этом, правда, я не хотел его спрашивать. Мне было интересно, хорошо ли помогают ему в работе контрабандные Часы, которые он носит на руке.
Дома я еще раз все продумал. Не будь этих часов, которые я заметил в последнюю минуту, вся моя поездка в Ципрбург была бы совершенно напрасной. Эта запись на крышке, из-за которой я наугад только по совету Старика притащился сюда, сама по себе ничего не значила. И вот теперь намечалась какая-то нить, но в общем все это было очень относительно. Несомненно, Ципрбург с его лабиринтами и туристами мог бы быть идеальным звеном во всей торговой цепочке, хоть это и выглядело довольно нереально. Однако нельзя исключать какие-то возможности лишь потому, что они неправдоподобны. Для преступника решающим фактором является целесообразность, а не, скажем, литературная правдоподобность. Ну, а, как я уже сказал, для целесообразности предпосылки были.
Прятать контрабандные часы мог кто угодно из людей, с которыми я там встретился. Жачек с женой, Кунц, пани Ландова, — может быть, оба — и, наконец, доктор Вегрихт, против которого свидетельствовало прямое вещественное доказательство. А может быть, и все вышеназванные вместе, но это уж было бы чересчур неосмотрительно, чтобы походить на правду. Не говоря уже о том, что доктор Вегрихт направил в Ципрбург Кунца, чего бы наверняка не сделал, если бы раньше был связан с Жачеком. Подозрение против доктора Вегрихта все-таки оставалось весьма сомнительным. Маловероятно, что кто-нибудь станет выставлять напоказ явное доказательство своей преступной деятельности. Это все равно, что человек, тайно торгующий оружием, разгуливал бы по Вацлавской площади, обвешенный с ног до головы пулеметными лентами.
Так как из фактов, которые имелись в моем распоряжении, выжать было больше нечего, я решил рассмотреть повнимательней каждого, кто мог быть замешан.
