Котовский велел вызвать к себе командира третьего эскадрона первого полка Гришку Альтмана. Альтман вошел в комнату, не постучавшись и сердито крутя длинный ус. Он был не в духе у него вчера в бою убило двух взводных. Котовский глянул на него сбоку, усадил за стол и, разложив карту, стал объяснять задачу.
Нужно было взять человек пятнадцать при легком пулемете и лесом пробраться к белополякам в тыл, к львовскому шоссе. По сведениям разведки, по этому шоссе должен был в этот же день проехать на автомобиле польский генерал, командующий армией. Этого генерала нужно было во что бы то ни стало захватить в плен.
— Понял — спросил Котовский, когда кончил объяснять.
— Тут понимать нечего, — ответил Альтман по-прежнему сердито, — и так все ясно.
— Ничего ты не понял, — крикнул на него Котовский, — это очень важный польский генерал, его нужно вежливо взять, без матерщины. Пусть человек нас потом не пачкает за некультурность. Его все равно обменять, наверное, придется.
— Ты меня за балериной посылаешь или за польским генералом — спросил Альтман ехидно.
— Если генерал будет жаловаться на грубое обращение, ты у меня сам балериной запляшешь, — ответил Котовский. — Это международная операция, на тебя вся Европа, может быть, будет смотреть.
— Если вся Европа, — пытался возразить еще Альтман, — то пошлите командира второго эскадрона, у него жена маникюр делает. Я в Европе не был и не знаю, как по-ихнему в плен брать.
— Я сам знаю, кого посылать, — сказал Котовский, вставая и этим прекращая аудиенцию, — а те-бя предупреждаю потому, что я твою глотку знаю с того конца села слышно, когда ты лаешься. Ну, ступай, чтобы через десять минут в лесу был. К вечеру ждем тебя с генералом.
Когда Альтман вышел во двор, Котовский еще раз окликнул его через окно.
— И машину не забудь испортить, — добавил он, — гы ведь шофер, должен уметь портить ма-шины.
Альтман молча проглотил эту последнюю шпильку и пошел быстрым шагом по улице, хлопая себя нагайкой по запыленным сапогам. С одной стороны, ему было лестно школучить такое (ответственное задание, с другой — он не знал, стравится ли.
